— Шестеро.

— Разделитесь, и остальные пусть идут за нами по двое-трое на максимально большом расстоянии…

Провожающий давал еще какие-то конспиративные советы, а София, удивляясь его осведомленности, не могла отогнать от себя мысль: «Что-то в нем знакомое! Не виделись же, кажется, никогда… Или была какая-то случайная встреча?»

— Сережа, — незнакомый протянул клочок бумаги, — отдашь маме или отцу — все равно. И скажешь, что завтра к вечеру приду. Ну, друзья, тронулись!

Со света на дворе какую-то минуту вообще нельзя было ничего увидеть. Только сразу же дохнуло пьянящей легкой волной ветра с озерной влаги. Первыми вырисовались из темноты звезды и вдали тусклое зарево от газовых уличных фонарей Выборга.

Затем Сергей увидел, как темные фигуры сошлись, пошептались о чем-то и направились к городу…

Так в Финляндии появились большевики-грузины, наборщики и печатники из бакинской искровской подпольной типографии «Нина», нынче работающие в легальной петербургской электропечатне «Дело» — София и Сильвестр Тодрия, Вано Стуруа, Вано Болквадзе, Караман Джанш и Макарий Гогуадзе. По поручению ЦК техническую часть выпуска нелегальной газеты в Выборге возглавил Семен Енукидзе, приглашенный Красиным.

В день приезда наборщиков Евгения по просьбе Семена задержалась в типографии. Это была отдельная комната, арендованная в типографии местной шведской буржузной газеты (финские социал-демократы посодействовали этому, а в своей подпольной «шлепалке» постоянного приюта не гарантировали). Александр уехал в Петербург — нужно было привезти окончательный ответ о готовности печатания там газеты с изготовленных в Выборге матриц.

Домой они возвратились почти одновременно на следующий день к обеду. Евгения только собралась стряпать, когда вошел муж.

— Так ты знаешь, кто у нас был вчера? — бросилась она к нему, но неожиданно повернулась, подбежала к столу и вытащила из-под скатерти маленькую записку. — Ильич!

— Его связной передал в комитет, что Ленин приедет в Выборг, да понимаешь, не успел я… Зато с печатаньем все улажено окончательно! Так о чем он с тобой говорил?

Она рассмеялась:

— Я ведь тоже дома не ночевала! Мы с Енукидзе все подготовили, что могли, к приезду бакинцев, а они как раз и заявились среди ночи.

— Прекрасно! — Шлихтер оживился. — Значит, не сегодня-завтра начнется… Постой, а кто же их от нас проводил в типографию?

— Ленин! — Ее лучистые глаза стали совсем веселыми. — Он, оказывается, сидел у нас, ожидая тебя или меня, а потом и ушел с ними. И знаешь, — рассказывая, она уже возле плиты управлялась с кастрюлей, — в типографию не зашел, остался инкогнито. Мы все там изрядно перетрусили: что за неожиданный проводник?! Говорю: «Может, Ильич? Он должен вот-вот появиться». А Соня Тодрия твердит: «Да нет же, я его раньше видела, не он. Но, — говорит, — кто-то из близкого круга, вот встречала где-то и все!» Я только дома убедилась, когда записку прочла: он…

— Вот видишь, Женютка, что такое искусный грим!

— А голос? Такое характерное произношение и сумел скрыть… Талант, Сашко, талант! У тебя вот всегда одно и то же выражение лица — удивляюсь, как тебя до сих пор никто не опознал.