За чтением газет Шлихтеров застала Вера Менжинская. Утомленно усевшись в единственное в этом доме кресло, она сообщила:

— Завтра «Волна» дает ответ на все нападки на нас.

Ее не спросили — чей: по тону ясно, что Ленина.

— Ответ резкий, я читала. И твердый знак, которым подписан материал, не оставляет сомнений в решительности автора! Он констатирует, что речи социал-демократов у Паниной «взбаламутили это загнившее болото»… Вот так: болото, да еще загнившее!

Менжинская поправила на висках прическу и вопросительно посмотрела на дверь в соседнюю комнату.

— Никого, — моментально отозвалась Евгения.

— Передаю вам просьбу, — продолжала Вера. — Подготовьте, пожалуйста, свой план организации типографии для нелегального издания. Что нужно, сколько, кого привлечь, связи, сроки… Одним словом — все!

Шлихтер постучал пальцами по колену.

— Кое-что, видимо, нам необходимо уточнить с ЦК…

— Согласна с вами, — поднялась Менжинская. — А вы все же готовьте пока предложения!

Августовское небо уже густо усеяли звезды. Даже оживленный Выборг затих. Прибыл ночной поезд из Петербурга, и к утру, может быть, появится, рассыпая искры, еще какой-то товарный…

А Сауна-Лахти и подавно поглощен тишью и теменью. Однако каменистая дорога к нему все-таки просматривается. И София Тодрия уверенно остановилась возле четвертого слева деревянного домика. Приблизились и шедшие за ней несколько мужчин.

— Думаешь, здесь? — негромко спросил один из них на диковинном здесь грузинском языке.

Она подалась вперед и протянула руку в темноту.

— Вот же и «бараний лоб» слева от калитки! Действительно, почти под домом неровным светлым пятном выделялся камень-валун. А сквозь задернутые занавески из двух окон пробивался свет лампы.

— Сильвестр, пойдем! А вы, товарищи, подождите здесь.

Сильвестр Тодрия поставил свой саквояж возле калитки и пошел за Софией.

На условный стук в дверь появился худенький долговязый подросток. Присмотрелся.

— Входите, пожалуйста, — пригласил уже мужающим голосом.

Сумрачные сени и сразу же комната, показавшаяся ярко освещенной, хотя горела только одна керосиновая лампа, возле которой сидел мужчина в расстегнутом пиджаке и читал газету.

Сдержанно обменялись приветствиями.

— Садитесь, — мальчик указал на стулья. — Но мамы дома нет.

Вошедшие еле заметно и настороженно переглянулись.

— А тебя как звать? — гортанно спросил Сильвестр.

— Сергей.

— У тебя и сестра есть?

— Нет, братья… два.

— Все правильно, — улыбнулась София, — мы пришли куда нужно. Так ведь, Сережа?

— Да, — он тоже улыбнулся, хотя глаза все еще пристально, по-взрослому серьезно разглядывали гостей. — Мама…

Мальчик не успел договорить: мужчина резко положил газету на стол и живо проговорил:

— Да, товарищи, я к вашим услугам! Могу вас проводить. И не будем мешкать… хотя, я понимаю, вы с дороги.

— А вы знаете, куда нам нужно? — с тенью недоверия спросила София, но улыбнулась доброй, чуть горделивой улыбкой.

Проводник ладонью потер щеки, явно пряча лукавую усмешку.

— София Павловна, — он сделал паузу, подчеркнув этим, что знает прибывшую, но лица грузин остались невозмутимыми. — Мы ждали вас завтра, потому Евгения Самойловна осталась в типографии. Там и Енукидзе. Сейчас мы туда пойдем. Но — вопрос: сколько вас всех?