— Везде скидываются царские вензеля…

— Какое поругание высочайших портретов!

Часть шествующих от университета по дороге объединялась вокруг агитаторов, сворачивала на другие улицы и шла к полицейским участкам, к окружному суду с требованием немедленного освобождения арестованных. Пешие и конные охранники, издали увидев громадную возбужденную толпу, поспешно скрывались во дворах или ретировались в отдаленные переулки.

На площади перед Киевской думой собиралась толпа. Городской «голова» — председатель думы со слезами радости прочитал с балкона манифест и от себя добавил:

— Дорогие собратья! Счастливые дни нашей воли наступили! Отныне городское самоуправление не будет подвергаться надзору администрации. Приступим каждый к своему труду, граждане.

Не получив никаких практических советов свыше, гласные как раз закончили избрание депутации к губернатору с предложением освободить арестованных за «беспорядки». Зачем накалять страсти, когда манифест призвал разрешать все проблемы мирным путем?

В это время в думском коридоре послышался многоголосый шум.

— Вот, первая ласточка, — удовлетворенно произнес председательствующий. — К нам идут горожане с приветствием.

Член управы Плахов поднялся, поспешил к дверям, растворил их навстречу приближающимся:

— Прошу, господа, в зал!

— А вас, господа, из зала! — выкрикнул Скорняков.

Гласные в первое мгновение только изумленно смотрели, не найдясь, что ответить. Наконец председательствующий воскликнул:

— Как вы смеете в такой день…

— В такой день, господа гласные, здесь будет заседать революционный коалиционный комитет! — решительно направился к месту председателя Александр.

— Никак Шлихтер? — изумленно спросил кто-то.

— Вы не ошиблись! — категорически произнес Шлихтер. — Отныне власть в городе будет принадлежать им! — Он распахнул двери балкона, и в зал влетел новый порыв приветствий.

Гласные, возмущаясь, поспешно начали покидать помещение.

Шлихтер и Кржижановский вышли на балкон и восхищенно застыли, с высоты окинув взглядом море возбужденных лиц. Тут же к ним подлетел какой-то человек:

— Александр Григорьевич! Я был арестован, и меня только что освободили по требованию забастовщиков!

Это был присяжный поверенный Ратнер. В комитете он представлял СЕРП, Социалистическую еврейскую рабочую партию.

— Я сейчас выступлю…

— О чем? — настороженно спросил Шлихтер.

— Дайте ему слово, — сказал кто-то из меньшевиков. — Человек, который еще сегодня был узником самодержавия, — какого лучшего оратора желать?

— Прежде всего я хочу призвать к спокойствию, — заявил Ратнер.

— Правильно! — поддержало несколько голосов. Шлихтер взглядом, полным иронии, посмотрел в их сторону, подошел к фигурной красивой решетке балкона, поднял руку и звучно провозгласил:

— Товарищи! Здесь проходит экстренное заседание революционного комитета! Он выработает свое отношение к манифесту, о чем немедленно доложит вам!

Решительный тон признанного руководителя действовал. Коалиционный комитет весьма единодушно согласился с принципиальными соображениями, убедительно высказанными Шлихтером: нужно объяснять массам мишурность манифеста; революционную стачку следует продолжить; готовить народ к немедленному вооруженному восстанию.