— Посоветоваться, говорите? — ответил раздумчиво Шлихтер. — На днях было обсуждено полученное из Петербурга известие. Там тринадцатого октября созвали Совет рабочих депутатов. В него, если мы правильно поняли зашифрованную телеграмму, принятую железнодорожниками, ЦК РСДРП делегировал даже Ленина.

Лицо Алексеева просветлело:

— Вот бы и нам… По их примеру…

— Возьмитесь еще и за такое дело. Пусть рабочие избирают своих представителей, депутатов в подобный Совет, а на платформу большевизма будем выводить его сообща.

Утром 18-го Ксения куда-то вышла из дому. Вернулась неожиданно радостной.

— Ниночка, дочка, беги к Яновским, там должен быть Александр Григорьевич! Гос-споди, может, все благополучно окончится: указ от царя какой-то вышел… о свободе.

— О какой свободе? — по-взрослому серьезно спросила девочка.

— Ну… не знаю, какая там у царя свобода, но люди даже целуются на улицах — чудно смотреть! Беги, беги, велено тебе передать.

Ксении нестерпимо хотелось самой ринуться на улицу, но нельзя, нельзя оставить квартиру пустой.

Дома у Яновских была только прислуга. Она сообщила Нине, по какому адресу ей следует идти дальше. Нина ни о чем не спрашивала, только подумала: «Свобода, а у дяди, выходит, снова игра в прятки».

Идти пришлось недалеко. Дверь открыла какая-то девушка, румяная, с возбужденным взглядом.

— Вы к кому?

— К дяде.

— Понятно. Вы Нина? А я Феня. Пойдемте…

В большой комнате окруженный молодыми людьми стоял Шлихтер. Он сразу же увидел племянницу, пошел ей навстречу, обнял и поцеловал.

— Вот и прекрасно, что ты с нами! Иди туда, — он указал пальцем на другую дверь. — Там дети, будь с ними.

В детской творилось что-то необычайное. Здесь кроме детей Шлихтера было еще несколько подростков, все они о чем-то шумно и весело говорили. Подбежал Сергуша, схватил Нину за руку и, ничего не объясняя, потащил к столу. На нем возвышались две горки красных лент и сделанных из них бантов.

— Я буду вот так держать пальцы, а ты наматывай на них ленточки и завязывай посредине бантиком, — Сергей выставил перед собой указательные пальцы.

Скоро сюда заглянул Александр.

— Ну-с, наша техническая группа, уже заканчиваете? Вот и отлично! Стойте, стойте: а что же вы себе не прикололи?

Он начал прикреплять к одежде ребятишек розетки. Затем из черной косы Нины вытащил коричневую ленту и вплел красную, завязав на конце пышным бантом.

Но тут распахнулась дверь, двое мужчин с порога громко позвали:

— Александр Григорьевич, все в сборе!

С лица Шлихтера сразу же сошла добрая улыбка, оно сделалось строгим и даже чуть торжественным.

— Дети, — произнес он негромко, — оставайтесь пока здесь. Темурка, Сергуша и ты, Ниночка, будете выполнять все, что скажет наша любезная хозяйка, — он немного помолчал и добавил: — Может быть, маму вы увидите раньше, чем меня… Будьте молодцами, наши юные товарищи! — последние слова относились уже ко всем, кто оставался в комнате, на их лицах сияла радость причастности к чему-то необычайно важному.

Выходить за ним Александр детям не разрешал. Они только услышали, как откуда-то с улицы, хотя окна выходили во двор, долетело раскатистое «Ура-а!».