Вечером от профессоров Политехнического института Тихвинского и Ломоносова вернулся Кржижановский. Он выяснил, что изготовление бомб продолжается.

— Странное какое-то ощущение, — устало вытирая пот с высокого лба, сказал он, — у революции — неприсутственный день!

Все улыбнулись. Козеренко промолвил с тревогой в голосе и взгляде небольших светлых глаз:

— Мне казалось, что все взорвется до нашего сигнала. Но взорвется ли теперь, когда мы его подали? Не слишком ли тянем, товарищи?

— Но ведь Питер молчит! — возразил Михайлов. — Сашко, вам не поступало никаких указаний?

Шлихтер потер подбородок — никак не привыкнет, что борода уже сбрита.

— Да, веселого мало: указаний нет… Что ж, давайте еще раз взвесим шансы и будем принимать решение…

— Без коалиционного комитета? — встревожился Кржижановский.

— Глебушка, дорогой, ведь, пока вы навещали профессоров, мы не смогли связаться ни с кем из членов комитета! Что же, ждать, пока поднимут массы они?

— Ну так нужно искать их! Давайте, я снова выйду…

— Нет! Перед вашим приходом мы как раз говорили о том, что сделать это лучше всего Владимиру Викторовичу!

— Да, — с готовностью выпрямился Вакар, похудевший, усталый, но с негасимым огнем громадных темных глаз.

Еще год назад Крупская писала: «…Антон стал примиренцем… находится под влиянием меньшинства…» Но Вакар оказался незаменимым, когда события развернулись. Владимир Викторович в глубине души томился недавним расхождением с большевиками и теперь с готовностью брался за любые сложные дела.

Вот и сейчас было условлено: он даст в «Киевском слове» объективную информацию о требованиях рабочих и студентов, призывающих не складывать рук, и постарается наладить неожиданно прервавшуюся связь с остальными членами коалиционного комитета. Вакар ушел.

— А что с Алексеевым? Ни его, ни вестей… — поинтересовался Кржижановский.

— Увы…

Но, уведомленный ночью связным, Алексеев вскоре появился.

От его облика, от его обветренного лица словно пахнуло металлом и копотью киевских предместий. Все поднялись ему навстречу, и он несколько смущенно, но энергично отвечал на крепкие рукопожатия.

— Ну как там гретеровцы? — этот вопрос был у всех па устах.

Долгожданный гость расстегнул верхние пуговицы косоворотки.

— В сборе. Самоохрана вооружена. Комитет твердый! — Он стиснул и поднял над головой крепкий кулак. — Но я хочу сказать… посоветоваться о другом. — Он повел плотными плечами, как будто чувствуя на них чье-то прикосновение. — Ваше пожелание о расширении связей с другими заводами мы выполняем. Однако… как бы это вам сказать… Нужен центр! Что такое объявленный коалиционный комитет? Многие рабочие так понимают: новая форма межпартийной грызни каких-то господ. Извините, товарищи, но — как оно есть…

— Нет, нет, продолжайте! Это очень важно — как понимают рабочие!

— Так вот и понимают. А вернее — не совсем понимают. Вы же знаете, что многие верят и меньшевикам, и эсерам. Что же, отталкивать таких? Теперь вот между предприятиями… Нужно рабочим как-то сообща посоветоваться о своих нуждах, чтоб легально это было и чтобы не против партийной политики… Вот надо это как-то увязать!