– Хорошая вода? – спросил еще раз Ричард. – Чистая?

– Вы, должно быть, шутите, сэр, – покачал головой хозяин. – Первый раз вижу, чтобы машину заправляли водой. Признайтесь, вы из цирка! Я ведь понимаю – у вас там запасной бак с горючим.

– Очень чистая, – подтвердил мальчишка. – Вкусная вода. Какой расход на сто миль?

Хозяин отвесил ему подзатыльник.

Ричард поставил опустевшую канистру на землю, закрутил крышку бака.

– Спасибо, сэр. Сколько с меня?

Хозяин махнул рукой:

– За такое представление я вам должен заплатить. Вы с места троньтесь, а мы посмотрим.

Ричард потрепал мальчишку по волосам, сунул ему монету и залез в раскаленное нутро автомобиля. Повернул ключ зажигания. Двигатель забулькал. Ричард помахал рукой и вырулил на прямое, как стрела, шоссе.

– Не можешь без представления, – укоризненно сказал «Москвич». – Воды у нас и так хватало. Нет в тебе социальной ответственности. Ты видел лицо этого капиталиста? Он сегодня же рассчитает мальчишку, уверенный – раз машины перешли на воду, то его бензоколонке конец.

– Не уволит, – усмехнулся Ричард. – Такие ничему не верят. Даже собственным глазам. К тому же я всегда был социально безответственен. Иначе бы не привез тебя сюда из Сибири. Представляешь, что скажут коллеги в Принстоне? К черту экономику, основанную на нефти! Зато какая физика!

– Я дочитал твой рассказ, – сказал «Москвич». – Для профессора физики написано сносно. Стилистика кое-где хромает, сюжет не блещет математической логикой, герои получились одномерными. Да и роль джаза в событиях преувеличена. Не можете вы, американцы, не похвастаться своими достижениями. А последняя сцена вообще никуда не годится!

– Так принято, – объяснил Ричард. – В конце произведения герой обязан вступить в схватку с оппонентом. И аргументированно победить его. Закон жанра.

– Нет-нет. – «Москвич» прибавил ход. – Это плохой закон. К тому же выдумка. Не так все было. Это в буржуазной фантастике разумные машины сражаются против человека. А у нас человек всегда найдет общий язык с машинами, которые обрели разум. Мы не бунтуем, а дружим и сотрудничаем. Сейчас я тебе расскажу, как все было на самом деле. Эта история началась…

– Кар-ррр!

Огромный черный ворон тут как тут – сидит на елке и здоровается. Ну и жрать просит, само собой. Я кормлю его объедками, оставленными клиентами на тарелках. Он не гордый, ест. Каркаю в ответ: погоди, мол, в данную минуту для тебя ничего нет. Он понимает, но, конечно, возмущен. Разве двуногие существуют не для того, чтобы кормить воронов?

Глубокая мысль, между прочим. Отчасти философская даже. Не шибко веселая – значит точно философская. «И сел я варягу Гаральду на шлем, и выклевал грозные очи…»

– Это не о твоем предке писал Алексей Константинович?

– Кар-р-ррр!

– Тихо, Птах! Кто-то катит.

Ворон не понимает. У меня слух лучше, чем у него, мне он по роду работы положен. Мало кто ездит по этому шоссе, сабельным ударом рассекшему преогромный таежный массив, где слоняются кабаны и медведи, поэтому моя заправка – единственная на сто с гаком верст пути. До Трассы далеко. Это там благодать и всего в достатке, а тут вокруг глушь, болота и буреломы. Проезжающих мало, зато каждый второй спешит заправиться, а многие из заправляющихся не прочь перекусить. У ворона с именем египетского божества есть шанс.