«Ну, вот и все», – подумала Габриэль и, набрав в легкие побольше воздуха, вышла из залы.
Шесть дней до Нового года
Нина Бах сидела в гостиной своего дома и плакала, сегодня с утра они ходили в управляющую компанию, где работали полицейские. Её, как и сестру, вызывали на допрос из-за трупа, что нашли на Рождество на озере в камышах. Она даже представить себе не могла, что её там ждёт. Сестрёнка, преданная и любимая, сидела с потухшим лицом и успокаивала её, как могла.
– Доброе утро, – неожиданно в дом вошла соседка Мария, которую сестра назвала «серой мышью», в сопровождении бородатого Фомы.
– Девочки, у вас было открыто, – приветливо улыбнулась Маня.
– У вас что-то случилось? – спросил Фома.
– Убитый был знаком с моей сестрой, – сказала расстроенная Ира, она гладила Нину по голове, но делала это как-то отсутствующе, без души.
– Да вы что? – очень наигранно и удивленно воскликнула Маня и, не дожидаясь разрешения, вошла в дом, и села напротив Нины.
– Так это он к вам приезжал? – спросил Фома от двери.
– Знаете, что, – командным голосом перебила его Маня, – это девичьи разговоры, а большим и бородатым мужикам здесь делать нечего, так что выйдите на улицу и подождите меня там.
После вчерашнего происшествия невидимая неловкость висела между ними. Вчера, насмеявшись вдоволь, Фома забрал бумажку, из-за которой было столько шума, и пообещал подумать и решить, что же с ней делать. Уходя, он наказал Мане запереться на все замки, имеющиеся в доме, и никому не открывать, кроме него. Сам же пошел домой, его ждала любимая и единственная дочь Алиса, она раз в неделю обязательно приезжала к папе поговорить, что называется, по душам, но разговоров с любимым чадом в этот раз почему-то не получилось. На все вопросы Алисы он отвечал односложно и без фантазии, монотонно помешивая ложечкой уже остывший чай. Она не выдержала столь интересного разговора и уснула прям на диване в гостиной. Фома же, укрыв ее теплым пледом, ушел к себе. Сон, как загулявший муж, никак не шел в постель. Не спала в своей кровати и Маня, мысли ворошили ей душу, не давая уснуть. Каждый лежал и думал, а надо ли ему ЭТО, ведь столько уже в жизни было боли. Они оба уже научились жить в одиночестве, они почти смирились с ним. Одиночество – это не больно, это грустно, тоскливо, хоть волком вой, но не больно. И сейчас взять и снова поверить в то, что всё еще может быть, взять и шагнуть на этот тонкий лед под названием «отношения», лед, под который оба уже проваливались неоднократно, было страшно, очень страшно.
– Мы познакомились с ним этим летом в Испании, куда я ездила отдыхать, – в реальность Маню вернула Нина, она рассказывала, и слезы текли по ее щекам. – У нас там случился красивый курортный роман. Я понимала, что он человек-ветер, человек-тусовка, в Москве у него таких, как я, вагон и маленькая тележка. Поэтому, вернувшись в сентябре домой, я разорвала с ним всякие отношения. Но справедливости ради хочу сказать, что он и не искал меня. Хотя, зная мое имя и фамилию, для него это не составляло бы труда, даже несмотря на то что я сменила номер мобильного.