Классная руководительница стушевалась на мгновение, но быстро взяла себя в руки:

— Да, все хорошо. Он отлично успевает, правда, с ребятами почти не общается…

— Он интеллектуально развит гораздо больше других детей, а потому вполне самодостаточен, — отбарабанила Полина слова мужа. — Возможно, ему просто не нужна компания.

— Возможно, — уклончиво подтвердила Дарина Дмитриевна. — Но мне кажется, дело не только в этом.

— Что вы имеете в виду? — не поняла Полина.

Прозвенел звонок.

— Простите, мне нужно идти. Может быть, вы выберете время и зайдете поговорить со мной?

Полина вышла из школы озадаченная. Что хотела сказать Дарина Дмитриевна? Они договорились встретиться в конце недели.

Правда, сложилось так, что учительница уже на следующий день заболела и вышла на больничный. Поэтому поговорить им удалось только на родительском собрании в конце третьей четверти.

В тот вечер поведение учительницы не давало Полине покоя, и чем дольше она думала о словах Дарины Дмитриевны, тем сильнее наваливалась тоска. Чтобы как-то превозмочь депрессивное состояние, Полина позвонила Светлане, и сестры некоторое время говорили по скайпу, но в итоге Полина под надуманным предлогом свернула беседу, потому что вместо желаемой радости от общения почувствовала лишь раздражение.

Спать не хотелось, и она попросила Женю поставить их любимый фильм, который неизменно вызывал интерес и поднимал ей настроение, сколько его ни пересматривай.

Но на этот раз Полина не сумела досмотреть киношедевр до конца. Герои вдруг показались плоскими, сюжет — нелепым, а диалоги глупыми и пресными. В итоге она решила принять еще одну таблетку и попытаться уснуть, тем более что Женя давно уже похрапывал.

Полина вышла из спальни и отправилась на кухню за водой. Проходя мимо детской, она почувствовала, что из-под двери тянет холодом.

«Наверное, окно открыто», — подумала она и зашла внутрь.

В комнате было темно — непроглядная, стылая, влажная мгла. На нее пахнуло сыростью, как из глубокого погреба. Полина хотела подойти к окну, которое было напротив входной двери, но поняла, что не видит его. Вообще ничего перед собой не видит.

Она застыла на пороге, старясь понять, что происходит: обычно такой темени в городских квартирах не бывает, ведь включено уличное освещение.

«А что, если я внезапно ослепла?!»

Полина растерянно заморгала, сняла очки, прикоснулась к глазам.

«Спокойно, спокойно, без паники, все хорошо!»

Но руки и ноги заледенели, будто она голышом вышла на мороз.

— Алик, — прошептала Полина, по-прежнему не в силах ничего разглядеть впереди себя. — Алик, ты спишь?

В ответ раздался звук, который она потом часто слышала во сне. Из глубины комнаты, с того места, где стояла кровать приемного сына, раздалось хихиканье. Сумасшедший, тонкий смех, в котором человеческого было не больше, чем в волчьем вое.

Нужно выйти отсюда. Срочно!

Но у нее не получалось. Пытаясь заставить себя сделать шаг назад, Полина так и стояла на пороге, дрожа от холода и страха, чувствуя, что тело от внезапно накатившего ужаса покрылось противным липким потом. Она ощутила острую резь и тяжесть внизу живота, но и осознание того, что мочевой пузырь вот-вот может не выдержать, не вернуло ей способности двигаться. Полина беспомощно застыла, а тот, кто поджидал ее в темноте, продолжал смеяться жутким, леденящим смехом без тени веселья.