— Мучились, — улыбался Женя в ответ и объяснял, почему назрела необходимость ввести эту должность.

Помимо всех дел, Полина старалась больше заниматься с Аликом. Однако быстро приметила, что он не нуждается ни в ее помощи, ни в общении с приемной матерью. Во-первых, мальчик был крайне самостоятелен. А во-вторых, у него был Женя. Постепенно приходя в себя, Полина начала замечать, какую большую роль отец и сын стали играть в жизни друг друга.

Женя и Алик сблизились гораздо раньше, но теперь стали попросту неразлучны. Вечерами, когда муж работал в кабинете над научной статьей или читал, мальчик пристраивался рядом и тихо занимался своими делами. Не ей, а Жене он рассказывал про то, как идут дела в кружке юных химиков, говорил об оценках и одноклассниках (среди которых у него так и не было друзей), делился впечатлением о прочитанных книгах.

Алик всюду ходил за приемным отцом, он прилип к Жене, как моллюск к днищу большого океанского корабля, и Полина не могла не признаться себе, что это ее беспокоит. Хотя Женя, напротив, был искренне рад обществу приемного сына.

— Если бы не Алик, я бы с ума сошел, пока ты была в больнице, — говорил Женя, и в голосе его звучало нечто похожее на экзальтацию. — Он всегда был возле меня, мы даже еду готовили вместе. Этот мальчик меня буквально спас. Я благодарен судьбе, что он появился в нашей жизни. И появился именно сейчас!

Да, думала Полина, именно сейчас…

Но не могла решить, хорошо это или плохо.

На двадцать третье февраля Полина приготовила своим мужчинам роскошный ужин и подарила подарки: Жене — запонки и булавку для галстука, Алику — толстый блокнот в кожаном переплете и свитер.

К Восьмому марта они преподнесли ей духи и сертификат в магазин одежды. Алик нарисовал рисунок, подписанный «С праздником, любимая мамочка!». Полина сделала вид, что рада и тронута. Женя — тот буквально сиял. Кстати, его самого приемный сын уже давно стал звать отцом.

— Спасибо вам, мои милые, — сказала Полина, надеясь, что голос ее звучит достаточно радостно и сердечно.

— Ничего, что я тебя так назвал? — не глядя на нее, спросил Алик, и щеки его мило порозовели.

— Что ты, мне очень приятно, — улыбнулась Полина и обняла его.

Позже, думая об этой сцене, Полина сообразила, что показалось ей странным в интонации, с какой Алик проговорил те слова. Фраза звучала в точности так, как обычно говорят в мелодрамах: прочувствованно, чуть несмело и в то же время с долей надрыва.

Но за всем этим слышалось что-то вроде… веселья? Насмешки?

На другой день после женского праздника Полина решила сходить в школу: поздравить Дарину Дмитриевну с прошедшим Восьмым марта, а заодно узнать, как дела у Алика.

Учительница приняла подарок, поблагодарила, скороговоркой произнеся непременное «Что вы, не стоило беспокоиться!», но Полина заметила, что смотрит она без особой симпатии и держится скованно. Создавалось впечатление, что учительница хочет сказать еще что-то, но раздумывает, говорить или нет.

— В чем дело, Дарина Дмитриевна? Что случилось? — не выдержала Полина. — У Алика в школе все хорошо?