Свидание, кстати говоря, прошло прекрасно – как в старые добрые времена, когда я еще была погружена в собственную беззаботность. Началось оно в парке, продолжилось в кафе, а заканчивалось несколько раз подряд – то в парке, то в кафе, то в спальнях по очереди. Очень легко не думать, когда думать не дают.

– И куда он делся? – вопрошал Гриша за завтраком, который сам же приготовил. А я не могущественное нечто, способное противостоять подобному искушению – есть самое вкусное из возможного. Интересовался Григорий о Васе, и далеко не в первый раз, просто мне удавалось постоянно уходить от темы.

– Ты без домашнего питомца соскучился? – я подкалывала. – Зачем он тебе – за мной следить? Так я тут сижу – следи.

– Да нет… просто странно. Крутился постоянно здесь, скотина назойливая, и исчез.

Я искоса глянула на него. А может, у Гриши такая форма привязанности? Хотя о чем я? Нет у него никакой привязанности ни к кому – только эгоизм: я приношу ему радость, потому я обязана быть рядом; Вася приносил некоторую пользу, потому и он должен вертеться поблизости. Невольно тяжело вздохнула, хотя пыталась в последние дни отгонять от себя эти неприятные мысли, которые все равно ни к чему не приводят. Но Гриша подобные выдохи не пропускает – он прищурился и продолжил:

– И это не единственная странность, моя Любовь. Например, ты теперь менее уязвима к травмам, а любые повреждения должны заживать буквально на глазах…

– О чем это ты? – я нахмурилась.

– О засосе на твоей шее. Возбуждающе выглядит.

– Так это ты оставил! – возмутилась и подтянула ворот рубашки чуть выше. – Совести нет! Мне в институт завтра в водолазке идти?

Он ответил с легкой улыбкой:

– Проще найти водолазку, чем у меня совесть.

Мне осточертела эта тема, да и не хотелось его еще сильнее насторожить, потому отодвинула опустевшую тарелку и встала:

– В общем, вы тут сами с отсутствующими рудиментами разбирайтесь, а мое сердце требует развлечений!

– Опять в какой-то комнате убираться? – сразу догадался Гриша. – Люба, ну хоть иногда бери себя в руки. Я домработнице за это плачу!

– Ей плати, а меня удовольствия не лишай! – распорядилась я. Но в арке обернулась и добавила: – И не ищи Василия. Он меня всегда раздражал – и если сгинул, так только лучше.

– Как прикажешь, душа моя!

Последнее прозвучало иронично, но если разбирать досконально – а при уборочке всегда получается именно досконально – то он впервые назвал меня так, вместо обычного «моя Любовь». Но в этом есть смысл, который сразу не уловить: у этого древнего эгоиста нет души и совести, но сама я, мое мнение, отчасти такой недостаток компенсируют. Вот только что получено очередное доказательство: он не будет искать Василия и тем самым предоставит ему некоторую свободу, плюс монетка в копилку добрых дел.

– Люба, – Гриша позвал минут через двадцать, когда я с удовольствием протирала пыль на полках в самом дальнем кабинете. – Что тебя беспокоит? Или иначе – каким количеством карат можно перекрыть твою обиду?

Я вначале заставила себя улыбнуться, лишь затем повернулась:

– Кажется, ты меня по привычке с кем-то путаешь, дорогой? Все пройдет, только продолжай быть милым.