– А амулет? Я тут подумала, что с амулетом мне будет проще – с ним все проще.

– Амулет? – Зло улыбалось хищно. – К сожалению, я его уничтожил. Мне не понравился эффект. Не для интерьера же такую красоту оставлять.

Врет зачем-то. Я прищурилась, но себя не выдала. То есть Григорий не знает, как я вышла из квартиры. Потом вернулась и положила проволочную штуковину на прежнее место, но он намеренно вводит меня в заблуждение – не хочет упрощать мне задачу?

Перехватил за талию, притянул чуть к себе, а потом неожиданно сильно рванул вверх и усадил на столешницу. Тут же приблизился. Как-то излишне интимно, если на мой вкус.

– Подожди секунду! – я приставила ладонь к его груди. Все, это точно последнее промедление, я вот прямо после него как возьму себя в руки, как зажмурюсь и больше не буду паниковать! – Я кое-что скажу напоследок! Точнее, повторю, чтобы нам обоим это было ясно. Я не хочу становиться плохой, но оставаться совсем в стороне не по мне. И я выбрала делать что-то для других. В этом и есть правда, с такой мыслью и умереть не страшно! Слышишь ты, монстр древний, я делаю это для других!

Мой последний крик заставил его усмехнуться:

– У древнего монстра неплохой слух, чтобы ты знала. А, ты это себе кричишь, чтобы не забыть? Хорошо, понял, не мешаю. Все, конец монологу? Не сжимай так колени, я собираюсь быть нежным. Блин, а пинаться зачем?

– Непроизвольная реакция организма на раздражение из окружающей среды! – послушно объяснила я.

– А вот Татьяна не пинается, чтоб тебе стыдно было.

Скрытую угрозу я уловила – не будет он соблюдать обещание, если я не соблюдаю. Потому сжала кулаки, плотно закрыла глаза, а рот, наоборот, открыла. Пусть творит свои мерзкие дела, лишь бы побыстрее.

Но Григорий не спешил, аккуратно придвинулся ко мне, положил руки мне на спину и с нажимом повел вверх, вынуждая меня еще приблизиться. Наклонился зачем-то сначала к шее, я лишь по вибрациям догадалась, что он бесшумно смеется. Носом провел по скуле и замер возле губ.

– Подумай о чем-нибудь очень плохом и медленно выдохни, – попросил едва слышно.

Вот оно что… Ему нужны отрицательные эмоции, могла бы и сразу догадаться. Но вредность характера – это тоже безусловный рефлекс. Потому страдающие котята из головы вылетели, будто их там никогда и не бывало, а взамен в мыслях возникало самое приятное: улыбка мамы, насупленный вид отца, когда я в столицу собиралась, пятерка на экзамене, Татьяна, которая очень неловко, но искренне обо мне заботится, вкус мармелада и новое чистящее средство, рекламу которого я недавно видела. Последнее вообще прибавило моему выдоху неуместного восторга.

Но Григорий продолжал смеяться:

– Кажется, у тебя не очень получается, моя Любовь.

– Просто у меня внутри слишком мало плохого, – я пожала плечами и снова открыла рот – жри, гад тысячелетний, жри новое чистящее средство! Вот бы оно оказалось действительно таким универсальным, как в рекламе чешут!

Я глубоко вдыхала и неспешно выпускала воздух, раз так приказано. Но на втором он коснулся моих губ, а приоткрытый рот не подразумевал границы. Да и руки напряглись, теснее впечатывая меня в мужское тело. Не сразу я среагировала, поскольку не ожидала. Но через пару секунд смогла дернуться и завопить вверх: