– К швабре меня ревнуешь? – подколола я.

– Ко всему, что ты находишь более интересным, чем я. Этот мир стоило бы разрушить только затем, чтобы кроме меня у тебя не осталось забав.

– Как интересно звучит!

Я похвалила фальшиво, но сама покосилась на теть Аню, которая все еще мялась в проходе. Она и в разговоры вмешиваться не хотела, и явно не понимала даже части настоящего смысла, но и не знала, как уйти, пока я вроде бы ее работу выполняю, выполняю, никак оторваться не могу. Наверное, ощущала себя уязвленной – как если бы в ее профессионализме кто-то сомневался. Гриша проследил за моим взглядом, усмехнулся и выпроводил домработницу восвояси так, как сделал бы это до моих лекций о воспитании:

– А вам не кажется, что вы мне личную жизнь строить мешаете? Может, уже до вторника?

Теть Аня очнулась:

– Да, конечно, до вторника…

– И чтоб во вторник вы закончили до моего прихода. Лучший работник – это тот, чью работу я вижу, а самого его – нет.

– О, разумеется! Я, пожалуй, пойду. До свидания, Григорий Алексеевич!

– Раздери меня тьма, ну почему я все еще это вижу и слышу? В некоторых надо томагавками кидать, чтобы им быстрее шлось!

Не знаю, обиделась ли она. Или тоже, как сотрудники мармеладной фабрики, только внутри ему мучительной смерти желает, а вечерами просматривает поступления на счет и успокаивается. Я тут недавно всех спасать собиралась, но факт в том, что иногда люди обязаны и сами хоть немножечко спасаться.

Я же, заканчивая, отметила другое:

– Ты снова хамишь людям.

Но Гриша, развалившийся на стуле и водрузивший ноги на стеклянную столешницу, даже морщиться от моего упрека не собирался:

– Все потому, что я голоден, Любовь. Мне тут была обещана домашняя диета – я жду.

Убрала принадлежности под мойку, сполоснула руки, тяжело вздохнула, но заставила себя повернуться к нему и подойти.

– Ты прав. Давай побыстрее – перетерплю и освобожусь на сегодня. Лишь бы ты больше не трогал Татьяну или кого-то еще.

– Куда мы спешим? – он изображал удивление. – Сначала ужин… Нет. Сначала душ, потом ужин.

– Душ? – я решила, что он насмехается.

– Понятное дело. Я не ем людей вперемешку с моющими средствами. Если уж изображаешь жертву, так делай это качественно.

– Ладно! – я невольно начала злиться. – Но ужинать с тобой не буду! Ты, наверное, плохо слышишь – я не буду твоим врагом, но и другом не буду. Так что не изображай беззаботные отношения!

– Будешь, – мягко надавил он. – А если ты помрешь в процессе от слабости, мне потом еще и от трупа избавляться? Какой недолгий нейтралитет ты запланировала.

– Ладно! – повторила я, направляясь к арке проема. – Где тут у тебя ближайший душ? А, не надо, сама найду. Кстати, убери ноги со стола – я здесь недавно все вымыла!

Остановил меня его смех:

– О-о, как же я долго ждал этой фразы. Рад, что наконец-то сбылось. Но еще никогда бык не шел на мой алтарь месяцами.

Я развернулась и погрозила ему пальцем.

– Не смей называть меня предсказуемой!

– Что ты, дорогая! – он продолжал хохотать. – Я просто тихонько за себя радуюсь – вот все вокруг изменилось, а я нет, все еще умею прогнозировать события. Значит, остался порох, как говорится. Давай скорее, непредсказуемая моя, ужин стынет. Да и мир сам себя не спасет, как видишь, повсюду требуется твое участие.