Я подавила очередную вспышку злости – нечего открывать трапезу до того, как усядемся за стол. А чтобы спорить с Гришей, требуется сначала упасть до его уровня. Зато в душе намывалась как можно дольше. Пусть подождет!

Вот только когда вылезла из душевой кабины, обнаружила, что моей одежды на вешалке нет. Содрогнулась, ведь дверь я изнутри точно заперла! Но что ему замки, когда вокруг витает черная магия, а сам он – ее концентрация? Вместо моей футболки и джинсов я нацепила его штаны и рубашку – не уверена, что они находились здесь раньше, а не были принесены после. Вполне возможно, что таким образом он решил полностью изолировать себя от запаха не самой чистой одежды. Ну ничего, переживу. Хотя уже в мысли заползают сомнения, стоит ли распрекрасная Татьяна таких усилий.

Ужинали мы молча. Поглядывали только друг на друга: я с растущим страхом, он – с иронией. И я отчего-то хорошо представляла его эмоции: Зло уже ест мой ужас, ему ожидание нравится столь же сильно, как сам процесс. Вполне возможно, он не соврал насчет голода, но какое же удовольствие – наблюдать, как я борюсь с собой, сдаюсь ему, но делаю вид, что сдаюсь себе.

– У меня будет временной провал? – я разбавила тишину.

– А ты хочешь, чтобы был? – он выводил из себя тем, что отвечал вопросом на вопрос.

Значит, и мне можно поступать также:

– Твои жертвы хотели, чтобы он был?

– Жертвы… – повторил Григорий с усмешкой. – В чем же жертва, дорогая Любовь, если человек не помнит, что именно произошло? Это мой подарок им. Или, скорее, моя подстраховка от настороженности.

– Понятно. Во всем есть свой мотив. Процесс настолько ужасен, что людям лучше о нем забыть?

– Не терпится узнать? Тогда заканчивай быстрее со своим ужином – приступим к моему.

– Ой, я лучше еще добавочки положу. Можно? – я не дожидалась его разрешения, подтягивая другой контейнер. – А как все будет? Ты будешь орать на меня до тех пор, пока я не начну биться в истерике?

– Ни за что. Это самый примитивный перекус, на котором я жил много времени. Ты просто откроешь рот и позволишь мне вытянуть из тебя все, что вытягивается.

Я поежилась и хорошенько припомнила позу Елизаветы Николаевны – да, именно что-то подобное и происходило. Что же он там вытягивает, и как ощущает себя человек после, даже если ничего не может вспомнить? Если мне позволят выбирать, то я всеми руками и ногами за провал в памяти. Ну их, подобные кадры в уме держать.

Ждать дальше было бессмысленно, хоть очень хотелось. Но нервы все время тянутся и уже несколько минут назад начали звенеть. Подожду еще немного – и запросто начну биться в истерике лишь от фразы «Ну, поехали».

– Начнем? – он задал тот же вопрос, лишь слегка промазав мимо моих предположений.

– Начнем.

Я резко встала, с грохотом отодвинув стул. Решилась. И все равно зачем-то искала пути отступления:

– Вася здесь?

– Нет. Тебе нужны свидетели? Позвать? Можем сюда всех сотрудников фабрики пригнать – пусть смотрят, если тебя подобное возбуждает.

Гриша тоже поднялся на ноги и медленно обходил стол, предвкушая скорую расправу над загипнотизированным кроликом. Я покачала головой и спонтанно отступила.