– Ты сначала цеха поставь, – буркнул в ответ князь, не ожидавший такой жёсткости.

– Фундамент уже отливают. Через два дня стены ставить начнут, – отрезал парень и, подмигнув, вышел из кабинета.

– Ох, темнишь ты чего-то, приятель, – вздохнул князь, глядя ему вслед.

Но, к его удивлению, в тот же день на счёт княжеских мастерских было переведено восемьсот тысяч рублей, и Николай Степанович тут же сделал большой заказ всего необходимого железа и сопутствующих – металлов. Состав с углём уже был отправлен на тот же адрес, так что первые отливки для станков были сделаны спустя неделю после того памятного разговора. Сам Гриша с головой погрузился в работу. И только иногда обида и боль давали о себе знать.

В таких случаях он бросал всё и уезжал в центр города. На Зимнюю канавку. Именно там ему почему-то становилось легче, и он уже не опасался разговаривать с людьми. В противном случае его выдержка давала сбой, и парень превращался в настоящего хищника. Сильного, стремительного и безжалостного. Он и сам не понимал, что с ним происходит, но однажды вечером, во время очередной прогулки, двое грабителей были в несколько секунд превращены им в жалобно воющих инвалидов. Никто даже понять не успел, что произошло. Полиция, прибывшая на место происшествия, только крестилась и старалась держаться подальше.

Благо личности покалеченных были полицейским хорошо известны, а документ, полученный в своё время от капитана Залесского, прекратил все ненужные вопросы. Только пожилой урядник, тяжко вздыхая, не сдержался и, укоризненно качая головой, протянул:

– Нешто можно так, ваше превосходительство! Ведь живые люди же. Ну, дали б в морду да нас позвали. А вы…

– А что я, урядник? – резко повернулся к нему Григорий, сверкнув безжалостным взглядом. – Я их не трогал. Шёл своей дорогой и о своих делах думал. А окажись на моём месте человек, не способный так драться, но с гонором? Что тогда? Труп? А если тот человек отец семейства или, того больше, чиновник государственный? Вам кто важнее – честный человек, который сам работает и другим работу даёт, или эта шваль подзаборная, которая только и умеет, что грабить да убивать? А ведь от моей работы и государству польза большая. Что, и государство им подчиниться должно?

От вопросов парня повеяло таким холодом, урядник, вздрогнув, отступил на шаг и, мелко крестясь, залопотал:

– Да Бог с вами, сударь. Я ж не о том.

– А я о том, – рыкнул Гриша. – Вы человек немолодой, а значит тем более понимать должны, что жизнь любого порядочного подданного империи важнее десятка жизней такого вот отребья.

Завершив свою отповедь, парень развернулся и направился к своей машине.

– Ох и лют ты, парень. Ох и лют, – тихо проворчал урядник, глядя ему в спину.

С того дня любой полицейский, проходя мимо парня, почтительно отдавал ему честь, на что Гриша отвечал вежливым кивком. Связываться со странным человеком полиция не рисковала. Сам же Гриша часами бродил по набережной или углублялся в Летний сад, стараясь держаться от всех подальше.

Прошло ещё четыре месяца. Снова наступила осень, и бродить под дождём стало не очень приятно. В очередной раз бросив взгляд в свинцовое небо, Гриша не спеша направился к выходу. Промозглый ветер рвал полы его кожаного плаща, пытаясь добраться до тела и выстудить его. Но привычный ко всякого рода неудобствам организм реагировал на эти попытки равнодушно. Погружённый в собственные мысли парень не сразу понял, что именно слышит.