Он бросил меня на кровать и тут же навалился сверху, сгибая и разводя в стороны мои колени. Я блаженно застонала, ощутив тяжесть мужского тела сверху. Такую правильную, желанную, горячую тяжесть.

Не было долгой прелюдии, о которой пишут в книжках. Нежности не было, ласки тоже. Да я бы и не поняла их сейчас, когда вся горела от дикого, почти болезненного возбуждения.

– Пожалуйста… – не то всхлипнула, не то потребовала я. Не то просто подумала. Мысли путались, ускользали в жарком мареве страсти. – Возьми меня…

Один палец скользнул внутрь, неглубоко, заставив заскулить от жадного тянущего голода.

– Ты уверена?

Вместо ответа я вцепилась ногтями в его спину. Палец исчез, словно разведав вход, и я, обмирая, почувствовала, как раздвигает мокрые складочки тугая горячая плоть, толкаясь, надавливая… Фил накрыл мои губы своим ртом и ворвался в мое тело.

Я вскрикнула, вжимаясь в простыню, почувствовав, как вспышкой боли опоясало низ живота. Боль была резкой, острой, но почти сразу она сменилась странным тянущим теплом. Фил на мгновение замер, тяжело и коротко дыша, и вновь задвигался. По телу прокатилась огненная волна, сворачиваясь колючим жаром там, где внутри меня пульсировала его плоть, растягивая, наполняя собою, блаженно скользя. Он то полностью выходил из меня, то вонзался на всю глубину. Наши языки терлись друг о друга и сталкивались, еще больше разжигая возбуждение. Ощущения были настолько убийственно яркими, что казалось, еще немного, и я потеряю сознание.

Он жадно мял мое тело, там, где касались его горячие ладони, кожа будто истончалась, становилась болезненно чувствительной. Я уже не стонала, а вскрикивала, словно в бреду, сходя с ума от немыслимого удовольствия. И он ловил мои крики своим ртом и пил их, как вино. Перед глазами плескался жаркий туман, все тело пульсировало, словно в предвкушении чего-то немыслимого.

Он задвигался быстрее, еще быстрее… Несколько яростных толчков, и мое тело рассыпалось тысячей искр, содрогаясь в нестерпимо-приятных судорогах. Я изогнулась, протяжно закричав, и обмякла, уплывая в сладкую истому.

Когда мир перестал качаться, я долго не решалась открыть глаза. В уши лез шум льющейся воды. Душ не выключили. Я осторожно покосилась сквозь сомкнутые ресницы. Весь пол был в лужах, я лежала с абсолютно сырыми волосами на мокром до нитки белье, Фил лежал на мне. И он все еще был во мне.

Стоило пошевелиться, как я почувствовала, что его плоть, пульсируя, наливается жаром, увеличивается внутри меня.

– Ты ведь не думала, что это уже все, – жарко выдохнул Фил мне в ухо.

Я не думала. Я, кажется, уже совсем потеряла способность о чем-то думать.

Шелк простыни приятно холодил спину, тело плыло в полудреме, разнеженное, наполненное, сытое, словно, наконец, получило то, что ему так не хватало. Еще бы! Уснуть удалось лишь под утро. Или не под утро, не знаю, за окном уже было светло, а взглянуть на часы и в голову не пришло. Всю ночь он делал со мной, что хотел, а я лишь упивалась этим. Да что там упивалась, сама… Я, кажется, рыдала, просила, умоляла продолжать, стонала так, что слышно, наверное, было по всему дому. И не только. Я была уверена, что не смогу сомкнуть глаз после всего, что произошло. Однако упала в сон так резко, будто меня выключили. И, по-моему, я даже не успела слезть с Фила. Последнее, что помню, – я обессилено распласталась на нем после… При одном воспоминании о том, что мы вытворяли, по телу прокатилась волна жара и сладко заныло внизу живота.