И нежности не было. Не было ласки, долгих трепетных игр, осторожности. Лишь дикая первобытная страсть, грубая, жесткая, на грани боли и наслаждения. Умопомрачительная, потрясающая страсть, от которой сносило крышу. Чего уж перед собой притворяться, мне это нравилось. Мне именно это, видимо, было нужно.
Так, может, опасные игры Фила были по вкусу и Глорис тоже? Что если Глорис нарочно отправила Питера за вином, чтобы принять своего любовника? Почему нет, эта ситуация ведь достаточно будоражит кровь? Страх оказаться застигнутыми мог возбуждать влюбленную парочку… И потом, увлекшись, Фил мог перейти черту, опомниться слишком поздно, а поняв, что сделал – обставил ее смерть как нападение маньяка…
Мне не хотелось в это верить, сама мысль о том, что Фил способен на нечто подобное, вызывала мучительную боль, все внутри меня сопротивлялось. Но сбрасывать со счетов свое предположение я не могла.
Я выключила воду, закуталась в теплое мохнатое полотенце и пошла в спальню, краем сознания отметив, что так и не обнаружила в ванной комнате ничего такого, на чем вчера могла сидеть.
Дрожа от странного озноба, я села на кровать и, снова достав фотографию, долго всматривалась в нее, стараясь отыскать новые детали, пытаясь понять, как и при каких обстоятельствах она была сделана. Человек, на которого Глорис смотрела с ненавистью, очевидно, был не в стороне, а прямо перед ней, по ту сторону объектива. Вряд ли фотографировала женщина, если только она не баскетболистка: ракурс был сверху вниз, значит, снимавший был значительно выше. Настолько высоких женщин я не припомню, даже многие мужчины пониже.
Итак, снимавший – высокий мужчина. Черт, ну почему я не взяла больше фотографий из той пачки… Может быть, этот мужчина оказался бы на другом снимке? Или где-нибудь фотограф удачно отразился бы в зеркале и таким образом попал в кадр… В общем, хоть что-нибудь, что помогло бы мне узнать больше…
Я взглянула на часы. Слишком долго я сижу здесь и пялюсь на фотографию. Еще не хватало, чтобы Фил явился меня разбудить и обнаружил ее.
Я бросила карточку снова в сумку, надела очередные вещи, купленные Филом, и вышла из спальни. И уже когда я шагала по коридору, в голову внезапно стукнула одна мысль, от которой никак не удавалось отделаться. Она крутилась навязчиво и неприятно, как мотив из рекламного ролика: Фил высокий. Значительно выше среднего. И он торчит там каждый день. Эта картина тут же встала у меня перед глазами: счастливая Глорис обнимается с Питером, Питер протягивает Филу небольшую фотокамеру – сними-ка нас, дружище. Глорис ловит на себе взгляд Фила, таящий в себе угрозу, и отвечает ему другим, полным презрения.
У них необязательно был роман. Мало ли что могло произойти между владельцем казино, что славится крутым нравом, и его помощницей, которая вдруг могла узнать слишком много о его делишках. А если она его шантажировала? Никто не берет в партнеры юных красавиц просто так, будь они хоть трижды популярны!
Что там говорил Фил насчет Питера? «Не могу доказать, что убил он»… Может, это ему и надо? Доказать, что девушку убил жених и отвести подозрения от себя? Пусть и годы спустя. Убийство ведь не имеет срока давности.