– М-марк! – жалобно вскрикнула Ика.

Соловьев обернулся.

– А, и ты здесь. Отлично. Опознаешь его.

– Н-нет! Я н-не могу, н-не хочу! З-застрелили! Я н-не могу б-больше! М-мама, п-папа, М-марк!

– Дмитрий Владимирович, у нее документов нет, – сказал Антон.

– Не важно, потом все оформим. Кто-то должен его опознать, кроме нее некому.

Говорить приходилось громко из-за воя сирены. Машина мчалась по встречке, следом за ней «Газик» с остальной группой.

– Тихо, тихо, ну что ты. – Антон пытался успокоить Ику, нашел бутылку с остатками воды.

Она припала к горлышку, выпила залпом и немного пришла в себя, перестала дрожать.

Дождь лил все сильней. У входа в корпус толпились посетители. Их успели вывести на улицу, но они не уходили. Небольшая толпа состояла в основном из пожилых женщин, они возбужденно галдели, перебивая друг друга.

– Как такое могло произойти?! Заряженный пистолет валялся в коридоре, здесь душевно больные люди!

– Мальчик чуть не убил себя!

– Кто за это ответит?

– Счастье, что доктор Филиппова вовремя подоспела и не растерялась. Вы слышали, как она с ним говорила?

– А кого убили-то? Кого убили?

Неподалеку ждала труповозка, две милицейские машины и даже телевизионный микроавтобус с эмблемой канала.

– Ну вот, опять нас опередили, – проворчал Антон.

На площадке перед входом в отделение их встретила Оля, рядом с ней топтался парень с телевидения, Миша Осипов. У двери дежурили два милиционера.

– Ольга Юрьевна! Но меня-то вы можете пропустить! – кричал Осипов. – Только меня и оператора.

– Миша, при чем здесь я? Вас милиция не пускает.

– Ну так вы их попросите. Вон, кстати, Соловьев собственной персоной. Попросите, он вам не откажет.

– Откажу, – сказал Дима, – сейчас, во всяком случае. Подождите на улице, потом поговорим.

Он подошел к Оле и быстро, сухо поцеловал ее в щеку.

– Как ты?

Она взяла его за руку и шепнула:

– Димка, ты, наконец…

Ее пальцы казались ледяными и слегка дрожали.

Ни малейшего удовлетворения оттого, что удалось обезвредить порнографа, Странник не чувствовал. Дохлый гоминид, мертворожденный. Эта порода, пожалуй, самая мерзкая. Наглядный пример деградации, послушный исполнитель воли вечной ночи, марионетка, зомби. Какая разница, есть он или нет? Ему на смену явятся десятки, сотни таких же чудовищ.

Больше нельзя отвлекаться от главной цели. Чтобы жить и действовать, надо избавиться от оборотня.

Она чем-то напоминала ту, первую, самку. У нее были такие же глаза. Золотисто-зеленая радужка, обведенная черной каймой, тяжелые, как будто припухшие спросонья веки. И такая же манера щуриться по-кошачьи, тихо ласково смеяться, слегка опустив голову.

Его также тянуло к ней.

До того как первая самка затащила мальчика Странника на чердак, прошло несколько месяцев другой, невозможной жизни. Как будто образовалась дыра в ткани вечной ночи и ворвался дневной свет. Источником света казалась она, девочка.

Он больше не был «пончиком» и «нюней». Сто отжиманий каждый день, гантели, бег, прыжки. Он стал высоким, сильным и красивым. Сначала он смотрел на нее издалека, и шея у него вытягивалась, как дрессированная змея из корзины, под дудочку индийского факира. Девочка была музыкой, странным, завораживающим сочетанием звуков. Девочка была водой, а он – рыбой, брошенной на берег. Девочка была водкой, а он алкоголиком без гроша в кармане.