Самое сложное было снять его палец со спускового крючка. Сзади стояла напряженная, глубокая тишина, и, оглянувшись наконец, Оля удивилась, что там собралось так много народу.

Ближе всех оказалась Зинуля. Повернувшись спиной к Оле, лицом к толпе, растопырив руки, она своим огромным телом защищала пространство комнаты. Замерли все, даже больные. Помощь из других отделений еще не подоспела, своих санитаров, сестер, врачей было слишком мало.

Из толпы резко выделялись два женских лица, бледных до синевы. Мать и тетка.

Оля поставила пистолет на предохранитель и отдала Славику, который первым решился подойти.

Марик обхватил Олю, вцепился в ее халат, как будто пытался спрятаться за ней от толпы, уткнулся лицом ей в плечо и громко, страшно зарыдал.

– Марик, сынок! – К нему бросилась мать, за ней тетка.

Толпу прорвало, поднялся шум, гам, подоспела наконец подмога. Санитары, врачи, медсестры пытались разогнать больных по палатам.

– Все, малыш, иди к маме. – Оля осторожно отцепила руки мальчика, подошла к Карусельщику, приложила пальцы к его шее.

Конечно, пульса не было. Судя по пятну на куртке, убийца попал в сердце.

– Ольга Юрьевна, я вызвала милицию, они будут с минуты на минуту, – послышался рядом голос Зинули, – знаете, я, кажется, видела его. Сама впустила, сама выпустила. Невысокий такой, полный блондин с бородкой. Лет тридцать ему, наверное. Даже в голову не пришло спросить, к кому он. Главное, приличный такой мужчина, вежливый. А народу вон сколько, каждого спрашивать не станешь. Миленькая моя, да вы белая вся, пойдем, пойдем, деточка.

Зинуля обняла ее за плечи, отвела в кабинет, налила воды. Оля пила и слышала, как постукивают зубы о край стакана.

– Ой, да, я совсем забыла! – Зинуля всплеснула руками. – Вам звонил какой-то Соловьев. Просил передать, чтобы вы включили свой мобильный.

– Что т-теперь со мной б-будет? – спросила Ика.

– Поедешь домой. Если возникнут вопросы, мы позвоним, – ответил Антон.

Они сидели в милицейской «Волге», на заднем сиденье. Начался дождь. Соловьев все не появлялся.

Ика отвернулась и провела пальцем по запотевшему стеклу.

– Д-домой – это куда?

Антон посмотрел на нее. Она одета была слишком легко. Тонкий свитер, старые кроссовки. Джинсы тугие, видно, что в карманах ничего нет, и сумочки никакой.

– Тебе некуда ехать?

– Н-не знаю. – Она закрыла лицо руками и помотала головой.

– Подожди, я не понял, ты вообще, где живешь? Где твои вещи, документы?

– В-все там, на П-полежаевской. К-ключи они з‑забрали. Я т-туда н-ни за что н-не вернусь.

– Может, позвонить кому-нибудь?

– К-кому? М-маме с п-папой н-на тот с-свет? Т‑тетке в Б-быково?

– Ну да, хотя бы ей.

– У н-нее Альцгеймер. Она с-сумасшедшая. К-конечно, я к ней п-поеду, но п-потом, с-сейчас н-не могу.

– У тебя что, никого нет кроме этой тетки с Альцгеймером?

– Н-никого.

Из подъезда появился Соловьев. Он вылетел пулей, подбежал к машине, прыгнул на переднее сиденье.

– Быстро, поехали. – Он назвал адрес.

– Это что, – спросил шофер, – психбольница, что ли?

– Да. Включай мигалку и сирену. Порнографа застрелили, прямо там, в клинике, в коридоре. Киллер успел скрыться.