Такого удара Герц не ожидала. От неожиданности она встала со стула, потом снова опустилась на него и опять поднялась.

— Какая чековая книжка? Какие деньги? При чем тут словарь? Я вас не понимаю… — растерянно переспрашивала она.

— Вот эта самая чековая книжка, познакомьтесь. Заодно почитайте и протокол обыска.

— Это какое-то недоразумение, — не сдавалась Роза Яковлевна.

— Вот вы и разъясните это недоразумение.

— Может быть… Знаете, библиотека от дяди досталась. Может быть, это его деньги? Спрятал когда-то, да и забыл. Он старенький был, болел часто. Умер неожиданно.

«Вашего дядю звали Исаак Львович?

— Да.

— Когда он умер?

— Три года назад.

— Ну вот видите, покойный здесь ни при чем. Деньги, Роза Яковлевна, положены в сберкассу № 1693/23 позже.

— Не знаю, право, не знаю. Наверное, кто-то спрятал ее туда. — Она показала пальцем на чековую книжку.

— Вы давали кому-нибудь словарь? Читать?

— Не припомню сразу, кому, но читать его у меня просили.

— Значит, это не ваши деньги, Роза Яковлевна? Зря вы упрямитесь. В сберегательной кассе мы изъяли корешки чеков, по которым вы получали раньше деньги, — их было пять тысяч. Корешки заполнены вашей рукой. — Я положила перед Герц корешки чеков. — Почерк ваш, подпись ваша. Что скажете?

— Не мой почерк, хотя и похож. Разве не бывает одинаковых, похожих почерков? — с надеждой в голосе спросила допрашиваемая.

— Похожие бывают, одинаковые — нет.

Герц молчала. Она была подавлена.

— Рекомендую, Роза Яковлевна, рассказать все честно. По закону чистосердечное признание смягчает вину. И суд может это учесть при вынесении приговора.

Роза Яковлевна резко подняла опущенную голову, повернулась ко мне:

— Меня что, судить будут?

— Вы совершили преступление. Оно наказуемо.

В Москве наша группа задержалась. Для следствия важны были малейшие сведения о преступниках. Собирали мы их по зернышку, по крупицам, в беседах с бывшими сослуживцами Герц, с теми, кто знал Корневу. Работницы бухгалтерии института рассказали один эпизод, который проливал свет на облик Корневой. Приехав однажды в Москву с отчетом, она обходила массу магазинов, искала какой-то дефицитный товар. В очереди у Корневой вытащили кошелек с деньгами. О своей беде она рассказала сотрудницам бухгалтерии института. Со слезами на глазах разыграла трогательную сцену несчастной матери, которой не на что даже гостинцев детям купить. Отзывчивые женщины обошли сотрудников института, собрали «пострадавшей» тридцать рублей.

Откуда было знать им, что украли у Корневой не тридцать рублей, а около трех тысяч и что через день после этого Пащенко переслала ей телеграфом нужную сумму.

Вскоре дела свои в Москве мы закончили. Перед отъездом вся группа собралась подытожить результаты расследования.

— Сергей Сергеевич, выражаем вам искреннюю благодарность. Помогли вы нам хорошо, и без вашей помощи вряд ли мы смогли бы так быстро управиться, — обратилась я к Вахрушеву. — Завтра мы улетаем. Герц забираем с собой.

— Рады были вам помочь, уважаемая Зоя Васильевна. Женская логика в нашей следственной работе дает, оказывается, самые неожиданные результаты. Не все нарушители законов согласятся на встречу со следователем-женщиной.