«Снова виделась с Г. Чем дольше мы с ним встречаемся, тем больше у меня желания расстаться навсегда. Адью, дорогой, наш роман закончен. Вчера снова жаловался. Поскандалил, видно, со своей шизичкой. Уйду, говорит, от нее. Может быть, и уйдет когда-нибудь. Да куда? К моей маме его не приведешь, с ее старомодной моралью киселя не сваришь. Что делать? Снимать квартиру? Глупо — рая в шалашах не бывает.

Ждать, когда квартиру дадут? В нашей конторе это делается с периодичностью мировых войн. Жуткая перспектива. И ничего у нас с тобой, миленький, не получится. Не та музыка!»

Подобных записей было много в первой тетради. Чтение их удовольствия не приносило, но я читала внимательно.

Во второй тетради обнаружила любопытную запись: «Вернулась из командировки, была в Н. Хорошо съездила. Прямо-таки удачно!..».

Когда в кабинет на Петровку на очередной допрос ввели Розу Яковлевну, я увидела, насколько осунулось, побледнело ее лицо. В глазах билось безысходное отчаяние.

— Я подумала, Зоя Васильевна, — начала она, едва присев на стул, — и решила честно все вам рассказать.

— Очень рада такому решению. Слушаю вас внимательно, Роза Яковлевна.

— Знаете, я ведь тогда ревизию в Н. толком не проводила. Начала, но не довела ее до конца…

— Почему же?

— Так получилось… И Корнева, и Пащенко сразу произвели на меня хорошее впечатление. Никаких сомнений в их честности, порядочности у меня не возникло, я привыкла людям доверять. Зинаида Ивановна и Валя были ко мне внимательны и предупредительны. Познакомили с двумя милыми и симпатичными молодыми людьми. Славные ребята, одного звали Александр, другого — Виктор. Вы поймите меня правильно. Я женщина одинокая, мужским вниманием не избалована. Как бы вам все объяснить… Ну, словом, я влюбилась. С Сашей мы ходили на пляж, в парке гуляли, он показывал город, много рассказывал. Вечерами бывали в ресторанах. Как пролетели почти все дни командировки, я и не заметила. Надо было возвращаться в Москву, а я ревизию не закончила. Ну, с помощью Корневой составили акт. Конечно, я виновата, признаю. Допустила халатность, поверила им… За это готова отвечать. Но, Зоя Васильевна, никаких денег, взятки я не брала, поверьте, — закончила свою речь Роза Яковлевна.

— Роза Яковлевна, а я-то думала, раскаяние нашло. А вы? Хорошо, вот чистый бланк протокола допроса, запишите здесь все, о чем так чувствительно рассказали мне.

Герц с готовностью взяла бумагу и ручку. Несколько минут она старательно что-то писала, иногда останавливалась, задумывалась и снова продолжала писать. Наконец подала листок бумаги и спросила:

— Теперь вы разрешите мне уйти отсюда? Я все рассказала и ничего добавить не могу…

— Не спешите, Роза Яковлевна. Мы провели обыск в вашей квартире. Необходимость обыска диктовалась интересами расследования. Кстати, у вас неплохая библиотека, откуда столько редких книг?

— Часть мне подарил дядя… Он всю жизнь собирал книги.

— В вашей библиотеке, в одном из томов словаря Эфрона и Брокгауза, была обнаружена чековая книжка на предъявителя на сумму три тысячи рублей. Можете вы объяснить, что это за деньги и откуда они у вас?