- О мастере Артазеле почти ничего не известно, Клози. С тех пор, как я попала во дворец, я слышала множество слухов о нем, и, похоже, большинство – неправда. Но я точно знаю, что Артазель никогда не использует свое полное имя. Никому не известно, мастер ли он Синих гор или Весеречских скал? Или, может быть, Серой скалы? Известно, что он служил еще деду и бабке Его Величества. Той самой бабке, - Бруни с тоской взглянула на чудовищный перстень на пальце, - чье кольцо я вынуждена носить!

   Клози, взяв ее за руку, вздохнула не без зависти.

   - Чудесное кольцо, Твое Высочество, такое красивое, такое большое! Здоровское кольцо!

   - Подарила бы тебе его с удовольствием, - хмыкнула Бруни, - но не могу!

   Они ушли, переговариваясь.

   В маленькой комнате позади примерочной, Артазель, сидя за столом, с воодушевлением набрасывал на большом листе бумаги эскизы свадебного платья, и даже не подозревал, что совсем рядом с ним находится Его Величество Редьярд Третий…

   Король со счастливой улыбкой отпрянул от потайного глазка. Услышав в коридоре разговор Бруни и Клозильды, он не зря нырнул в этот секретный кабинет, из которого примерочная была видна, как на ладони!

   Редьярд поправил ставший тесным гульфик... Маленький портной прав!

   Какая мощь!

   Какая скульптурность!

   Какая пластика!

   Все это должно оказаться в его руках! В одежде… А лучше без нее!

***

Большой Поэтический турнир начинался сразу после Весеннего бала, подобно паводку затопляя городские площади. Труверы, менестрели, стихоплеты и графоманы читали почтенной публике свои шедевры, соревнуясь в звучности голосов и артистизме. Любой мог принять участие в соревновании, но надо сказать, что публика в Вишенроге, как и во всяком столичном городе, была избалована зрелищами и неплохо разбиралась в стихах. Поэтому в следующий круг турнира – квартальный, выходили немногие. Большинство же было освистано и прогнано прочь. Иногда пинками.

   В наступающих сумерках рядом с фургоном горел костерок, бросая на его аляповато раскрашенную стену танцующие отблески. Они оживляли изображение эльфийки, которое начинало соблазнительно шевелиться. С площади звучал сильный и срывающийся от волнения голос молодого поэта:

   Клин журавлиный, тянущийся ввысь,

   Дарит сердцу – печаль, а мечте – колыбель.

   Невзирая на все и живя невзначай,

   Нарисуй мне на облаке

   Белую дверь.

   Дома, смотрящие на площадь фасадами, заглушали чтеца, и казалось, его голос звучит издалека. То ли из прошлого, то ли из будущего.

   К своим собственным снам на рассвете вернись,

   Опустив мне в ладони серебряной искрой,

   Невесомым пером и дыханьем небыстрым

   Сюжет для романа

   с названием «Жизнь».

   Гент Мертвая голова, сидящий на приступочке фургона, покачал головой и хмыкнул.

   - Придумают тоже! Роман с названием «Жизнь»!

   - Ничего удивительного, - возразила Алли, задумчиво помешивая морс в висящем на распорках над огнем котелке. – Каждый из нас проживает свою историю, которую вполне можно назвать романом!

   - Мне по вкусу героические баллады, - засмеялся Гент, - там есть размах, и вообще, есть чему поучиться.