Джулия была куда ближе к порогу необратимого нервного срыва, чем представляли ее родные. По причинам простым, обыденным и банальным.

Фрэнк Гординс, получивший хорошее воспитание, был единственным сыном энергичной и любящей его сверх всякой меры матери. Он безоглядно влюбился в благородную красоту и возвышенный ум молодой учительницы музыки, и мать одобрила его выбор. Она тоже любила музыку и восхищалась красотой.

Ее скудных сбережений в банке не хватало на то, чтобы жить отдельно от молодых, и Джулия радушно предложила свекрови поселиться у них.

На новом месте воцарились любовь, благочиние и покой. Молодая жена была безгранично предана мужу, которого боготворила и временами жалея даже, что она не величайший в мире музыкант, всем пожертвовавший ради него. Она заставила себя на многие месяцы забросить музыку, которой ей так не хватало.

Она посвятила себя обустройству и украшению небольшой квартирки, обнаружив, что из-за ее неумения довольно трудно поддерживать порядок и воплощать в жизнь амбициозные замыслы. Артистический темперамент не всегда предполагает терпение и не обязательно располагает к домовитости.

Когда родился ребенок, сердце Джулии переполнилось обожанием и благодарностью — она была женой Фрэнка и матерью его ребенка. Счастье ее было столь огромным, что ей, как никогда, хотелось вернуться к музыке и свободным потоком звуков выразить свою любовь, гордость и блаженство. Даром красноречия она не обладала.

И вот теперь она молча смотрела на мужа, пока перед ее мысленным взором с головокружительной быстротой проносились жуткие картины развода, тайного бегства и даже самоубийства. Но она лишь ответила:

— Хорошо, Фрэнк. Мы изменим нашу жизнь. А ты… немного отдохнешь.

— Слава богу, Джул! У тебя очень усталый вид, девочка моя. Пусть мама присмотрит за его милостью, а ты постарайся вздремнуть, хорошо?

— Да, — сказала Джулия. — Да… Пожалуй, я посплю.

В ее голосе прозвучали особенные нотки. Будь Фрэнк психиатром или просто терапевтом, он бы обратил на них внимание. Но его работой были катушки индуктивности, динамо-машины и медные кабели, а отнюдь не женские нервные расстройства — так что он не заметил ничего необычного.

Он поцеловал жену и ушел, расправив плечи и облегченно вздохнув, когда оставил за порогом домашние заботы и погрузился в свой мир.

«Семейная жизнь и воспитание детей — совсем не то, что нам преподносят как счастье».

Вот что чувствовал Фрэнк в глубине души. Однако он не полностью это осознавал и еще меньше высказывал и выражал.

Когда кто-то из друзей спросил: «Дома все хорошо?», Фрэнк ответил: «Да, спасибо, более-менее. Ребенок много плачет, но это, думаю, естественно».

Он перестал об этом думать и целиком посвятил себя мужским обязанностям — зарабатывать достаточно, чтобы содержать жену, мать и сына.

А дома его мать сидела в своей комнатке, глядела в окно на форточку с матовым стеклом на другой стороне двора-колодца и напряженно размышляла.

У неубранного после завтрака стола его жена неподвижно застыла на стуле, уронив подбородок на руки. Она смотрела прямо перед собой, пытаясь сформулировать усталой головой вескую причину не делать задуманного. Но она слишком вымоталась, и мысли ее путались.