– Ой, все, зовут меня! Пока, Мишечка! Целую, целую, целую!
– И я тебя, – сказал по инерции, слушая короткие гудки.
Что у меня за натура, думаю, положив трубку. Пока слушал Инкины восторги, было хорошо, а осадочек все равно не растворяется…
– Кто звонил? – выглянула Рита из ванной.
– Инна.
– Успокоился? – дрогнули длинные ресницы вразлет.
– Нет, – признался я.
Глава 10
Суббота 28 ноября 1975 года, день
Мэриленд, Грейт-Фолс
Погоды стояли совсем не зимние – небо ясное, ярко светит солнце, хоть и не греет особо. Плюс двенадцать с утра.
Деревья, правда, голые, но не заметно, что зябнут. А среди рыжих разливов увядшей травы кое-где таится зелень.
«Прямо Украина!»
Накатило сыростью с Потомака, и Стивен Вакар поежился. Американцы, как немцы в сорок первом, к холодам не готовятся. На их шапочки без слез не глянешь, а нейлоновые куртки на «рыбьем меху»? Профанация зимней одежды.
– Стив! – Вальцев догнал его, протягивая корзинку. – Держи.
Вакарчук принял поклажу и принюхался.
– Сэндвичи?
– Костры тут разводить нельзя. – Джек Даунинг, ухватив самую большую корзину обеими руками, захлопнул дверцу джипа ногой. – Но пикник без огня – это можно!
Чарли Призрак Медведя, скользнув черным взглядом по русским, зашагал впереди, а Райфен Фолви, здорово смахивавший на хиппи, замыкал строй. Оба оперативника и меж собой имели сходство – прикид их не вызывал нареканий у Степана. Индеец накинул на плечи куртку из оленьей шкуры, с обязательной бахромой, а хиппующий Райф кутался в короткий ковбойский полушубок из овчины. Только Призрак Медведя заплетал длинные волосы в косицу-«хвост», а Фолви отпускал лохмы на свободу – пусть вьются, как им хочется.
Вакар догнал Чака и зашагал рядом.
– Слу-ушай, давно хотел спросить. – Он кивнул на куртку: – А зачем, вообще, эта выпушка? Для красоты?
Чарли мотнул головой:
– Нет. С ней odezhda быстрее сохнет.
– А‑а… Понятно. А ты делаешь успехи! М‑м… Что-то я еще хотел спросить… А! Вот ты говоришь «хау», «хау»… А как это переводится?
– «Я сказал и говорить больше не о чем».
– Здорово… Слу-ушай, а скажи чего-нибудь на своем языке. Ты же дакота?
Индеец усмехнулся уголком рта.
– Уичаша хэ оиэкичатоо та успэмакийа, – ткнул он пальцем Вакарчуку в грудь. – Перевести?
Степан зачарованно кивнул.
– «Этот мужчина преподавал мне свой язык».
– Здо-орово… Нет, правда! – Помолчав, Вакар осторожно добавил: – Мне кажется… или ты в самом деле считаешь нас глупыми пацанами? Резвятся мальчиши-инфантилы на краю обрыва, хихикают… Да?
– Нет, – покачал головой Призрак Медведя. – Вы просто слились с толпой. Американцы все такие – глупые, жизнерадостные… Только у них это суть, а у вас – внешнее. Ваши hihanki da hahanki… Это вроде заземления, чтобы отводить напряг. Хау!
– Хау! – блеснул зубами Стивен.
Рев порогов сделался слышнее, и Вакар вышел на «тропу» – длинный дощатый настил вдоль скалистого берега. Аккуратный деревянный парапет брал мосток «в скобки», а прямо за перилами бесновалась река. Вода скатывалась с зализанных скал, скручивая пенные воронки, билась на камнях, переплетая струи, а под обрывом плескалась, успокаивая поток, или покрывалась рябью, словно мурашками.