– Наш борт, товарищ старший лейтенант! Ан‑24, по-моему.

– Сержант, – улыбнулся Ершов, – еще раз назовешь меня по званию, схлопочешь наряд вне очереди!

– Есть, товарищ командир!

– Два наряда.

– Да, Григорий, – исправился Юдин.

– По машинам!

Десятью минутами позже автоколонна затерялась в ночи. Боязливые пастухи, поглядывая на небо, откуда едва не слетела белая птица Рух, разбрелись, стаскивая мертвецов. Голоса кочевников звучали все громче, все веселей – столько богатств обрести за одну ночь! Оружие белые унесли с собой, но какие крепкие у солдат ботинки! А простреленную одежду женщины отстирают и заштопают.

– Ру-ух! – взвился отчаянный крик.

Огромная тень парила над пустыней. Раскинув белые крылья, птица ревела, с торжеством покрывая простор.

Пятница 27 ноября 1975 года, день

Первомайск, улица Шевченко

– Тысяча двести сорок рублей. – Мама сгребла фиолетовые и красные купюры в аккуратную стопочку и подвинула к Рите.

Девушка покачала головой:

– Лидия Васильевна, пусть они лучше у вас.

– Рит, – сказал я тихонько, – считай, это тебе папа передал.

– Да я понимаю… – Сулима крепко сплела пальцы, борясь с неловкостью. – Просто… я и так у вас живу, мешаю постоянно…

– Глупости! – энергично отпустила мама. – Ничего ты не мешаешь! А на мою Настю ты даже хорошо влияешь. Вон как вчера убрались везде, сплошная чистота и сияние!

– Настя, бывает, даже меня не слушается, – ухмыльнулся я, – а с тобой ходит строем, как солдат за старшим сержантом!

На Ритином лице проступила улыбка.

– Ладно, – решилась мама и отсчитала сотню. – Топайте по магазинам, а я пока с ужином помудрю.

– Картошки принести? – вызвался я.

– Да не надо, есть еще… О! Сахару возьми. И яиц! Сделаешь нам шарлотку.

– Слушаюсь!

– Шагом марш!

Выйдя из подъезда, я покосился на Риту. Внешне девушка выглядела как всегда – ослепительно, и только я отмечал в ней спад былой беззаботности. То взгляд потухнет, то уголки губ опустятся, то складочка нарисуется между соболиных бровок. Глухие переживания вершили свою подрывную работу в загадочной девичьей душе, черня мысли и подтачивая веру. Мне туго приходилось – Инна не выходила у меня из головы, ее соблазнительный фантом постоянно вился вокруг, ближе к ночи становясь мучительно осязаемым, а тут еще Рита!

– Выпрямись, – велел я, и девушка развернула плечи.

– Куда пойдем? – Она взяла меня под ручку и зашагала рядом, приноравливаясь к моей походке.

– В гастроном, – указал я курс. – А потом – в универмаг. У тебя белые трусики закончились.

– Еще же синие есть, – заулыбалась Сулима, и на ее щеках протаяли две приятные ямочки.

– Белые тебе больше идут.

Рита шаловливо стукнула меня рукой в варежке.

– Молчу, молчу… – бормотнул я, исполняясь смирения.

В гастрономе на углу держался спокойный гул, и очередей не стояло – явный признак, что ничего особенного не «выбросили». Я купил сахар и плавленый сырок «Янтарь» в круглой коробочке. Не хуже «Камамбера», на мой вкус. Дюжая продавщица с красными бусами, лежавшими – именно лежавшими! – на мощном бюсте, отсчитала сдачу и неожиданно заулыбалась.

– Здравствуй, Ри-иточка! – пропела она.