– Мое почтение, джаалле[38] Хусейн, – сдержанно поклонился Григорий. – Принимаете груз?

Черные глаза шейха затлели предощущением славы и власти.

– Да! – выдохнул он и тут же добавил сварливо: – Автоматы, гранатометы, пулеметы – это все очень хорошо, но нам нужны танки! Вертолеты и самолеты! Где они, джаалле Халид?

Ершов вспомнил давешний разговор с Юдиным и громадным усилием воли задавил улыбку.

– Как только под ваши знамена встанут тысячи бойцов, джаалле Хусейн, – мягко начал он, – как только они одержат первые победы, вам перебросят сорок истребителей МиГ‑21 МФ, десять бомбардировщиков Ил‑28, вертолеты Ми‑8, полторы сотни грузовиков ЗИЛ‑157, танки Т‑54 и Т‑55, бэтээры и зенитки.

Его слова раздували огонь во взгляде шейха, как ветер вздымает пламя костра. Шумно выдохнув, Хусейн заговорил, будто с трибуны, отмахивая кулачком:

– Мои отряды растут и набирают силу! Шейхи и султаны кланов присягают мне! Дни Афвейне[39] сочтены!

– Вы истинный гуулваадде – победный вождь! – подхватил Григорий, хохоча в душе, и Моктар Мохамед Хусейн засветился, как ночничок.

Вечер того же дня

Сомали, Лаас Гиил

Пустыня остывает быстро, как сковородка, снятая с огня. Солнце тонет за горизонтом, раскаленным ядром погружаясь в ночь – и плавятся небеса. Выси протаивают золотистым сиянием, оплывают красно-огневыми потёками, пышут оранжевым жаром, пока не выгорят дотла, до бескрайней космической черноты. И только звезды плывут над головой стынущими искрами, завихряясь в млечный дым.

Ершов передернул плечами, словно вселенский холод дохнул на него, и медленно прошелся по «русскому» пляжу. Белая сыпучка под ногами будто светилась, местами перемежаясь полосами тяжелых сажных песков. Очень удобный пляж – с моря его окаймляла полоса рифов, и ни одна акула не заплывала «за буйки».

Грига подавил тяжкий вздох. Всё у него хорошо, просто замечательно – и третью звездочку обмыли, и отец не нарадуется, что сыночек за ум взялся… Вот только без Марины любые победы уцениваются. Улыбка этой своенравной красавицы – вот истинная награда! А уж если «Росита» хоть чуточку погордится успехами «Халида», жизнь моментально обретет величайший смысл и значение.

– Товарищ старший лейтенант! – громадная фигура Юдина очертилась в потемках. – Все на месте, можно ехать.

– Едем, едем…

Ершов залез в просторную кабину «Петербильта» и сунул «калаш» под сиденье.

– Ствол с собой?

Сержант осклабился, похлопав по прикладу ручного пулемета.

– Мой размерчик!

– Ну, тогда я спокоен. Трогай! Нужно до рассвета сдать груз на аэродроме в Лаас Гиил и вернуться.

– Успеем! – Юдин уверенно кивнул и завел мощный дизель.

Тягач, мерно клокоча всеми цилиндрами, покатил по плотному песку. Лучи фар шатались, будто выискивая дорогу, и вот вцепились в накатанную грунтовку, уже лишь вздрагивая на колее.

Пустыня таяла в потемках, подсвеченная дотлевающим закатом, гаснущей багровой полосой, разделявшей две черноты – неба и земли. Корявые акации будто приплясывали в свете фар, а порой шарахались прочь мелкие стада одногорбых верблюдов‑мехари. Это был груз на экспорт – саудиты на том берегу Аденского залива охотно кушали верблюжатинку.