– Нет-нет, не волнуйтесь, – он подошел совсем близко и посмотрел так, что Фрида снова почувствовала себя словно на американских горках, даже голова немного закружилась.

Она подумала, что, наверное, после напряженного рабочего дня выглядит не слишком хорошо: растрепанная, измученная, в простой хирургической робе, застиранной до салатного цвета, который не идет к ее рыжим волосам и белой коже. Но каким-то первобытным женским чувством Фрида понимала, что нравится Славе и такой.

– Я приехал, потому что захотел вас видеть, – просто сказал он, – у меня сейчас наступил трудный момент, не знаю, как поступить, поэтому и приехал к вам.

– Вы хотите совет?

– Даже не знаю. Дело не такого рода, чтобы я мог спрашивать у вас совета, но я почему-то думал, что у меня прояснится в голове, если я вас увижу.

Она только развела руками. Что тут можно сказать?

Странное чувство вдруг овладело ею. Не влюбленность, не восторг и даже не очарование ясного осеннего вечера, а какое-то неподвластное словам ощущение близости со Славой, будто его сила перетекает к ней, но не питает, а будит ее собственную силу, о которой она и не подозревала раньше.

Усталость мгновенно прошла, и Фрида, удивляясь своей смелости, положила руку Зиганшину на плечо.

– Уверена, что вы примете правильное решение, – сказала она.

Слава вздохнул:

– Боюсь, Фрида, что правильного решения тут вообще не существует. Нельзя предавать человека, который спас тебе жизнь, но если я этого не сделаю, могут пострадать другие люди. Как быть?

– Знаете, Слава, дедушка всегда говорит, что милосердие должно быть с короткими руками, потому что когда заглядываешь далеко вперед, обычно получается фашизм. Например, если ко мне привозят наркомана, я же все равно его спасаю, хотя прекрасно знаю, что в будущем он ничего не сделает хорошего, кроме того, что украдет или убьет за дозу, и еще неизвестно сколько народу перезаражает ВИЧ.

– Я понял, Фрида, спасибо.

Она посмотрела на экран телефона. Пять минут, которые она себе отвела на кофе и «проветривание мозгов» истекли. Фрида попрощалась, досадуя, что слова выходят такими сухими, что не получается ободрить Славу и помочь ему чем-то кроме дедушкиных афоризмов.

– Слушайте, а может, мы с вами сходим куда-нибудь? – вдруг спросил Слава. – В ресторан там или в театр?

– Простите? – похолодев, переспросила Фрида.

– На свидание, говорю, пойдем? Не хочу ничего говорить сейчас, наспех, но…

Он улыбнулся, Фрида улыбнулась в ответ и кивнула. Они потянулись друг к другу и сразу отпрянули.

– Нет, не будем на ходу, – Слава взял ее за руку, – давайте я закончу свое нехорошее дело и сразу пойдем?

– Пойдем. – Фрида нерешительно поднялась на крыльцо. – Слава, я сейчас должна бежать, но я с вами.

– Все-все, бегите! Ничего не буду желать, чтобы не сглазить.

Вернувшись в ординаторскую, Фрида села писать истории болезни, но никак не могла сосредоточиться. Рука застывала на середине фразы, и даже стандартные клише дневников, написанные тысячи раз, улетучились из памяти непонятно куда. Есть у реаниматологов фраза «формально в сознании», так вот она лучше всего характеризовала состояние Фриды сейчас.