«Человек-родник», – сказал про Галину Ивановну Колдунов. Да, так и есть, это объективно. Она многое давала миру, ничего не получая взамен. Бегала на каких-то дурацких соревнованиях, чтобы поддержать престиж школы, а эта самая школа не дала ей даже маленькой поблажки на контрольной. Спасала людей в зоне боевых действий и не получила даже скромной должности завотделением. Говорят, если ты делаешь добро бескорыстно, оно обязательно к тебе вернется. К маме Гале не вернулось. Она не обрела счастья в семье и детях, ни в чем не преуспела.

Зиганшин вспомнил один свой давний разговор с Русланом. «Понимаешь, дело даже не в нашем мастерстве, – говорил приятель, – не в том, что мы там филигранно вырезали аппендицит или еще что-нибудь заштопали. Человек поправляется, потому что мы передаем ему энергию, и потом эта энергия должна к нам вернуться в виде благодарности. Не обязательно конверт, а просто человек должен почувствовать благодарность и найти способ донести ее до доктора. Может, статью в газету напишет, или пирог спечет, или там носки свяжет, без разницы, но врач должен возместить свои потери. Сейчас этого не происходит, люди не только забирают от доктора энергию, необходимую для выздоровления, но и норовят качнуть еще лишку с помощью жалоб на врача и обращений в прокуратуру. Вот и получается, что доктор дает, и дает, и дает, и у него уже нету, а он все равно дает, потому что планида у него такая, но в конце концов наступает момент, когда, чтобы продолжать жить, надо запитаться. И вот, не получая хорошую и чистую энергию благодарности, врач инстинктивно ищет грубую энергию скандалов. Отсюда пресловутое хамство докторов, и стремление сделать «чем хуже, тем лучше».

Наверное, в какой-то момент Галина Ивановна полностью истощилась, и инстинкт самосохранения толкнул ее на такой жестокий способ восстановиться. «Я столько сделала для людей, и у меня ничего нет, а эти сучки не делали ничего, а все имеют. Хватит, нажились» – логика понятная и прямая, ничуть не хуже, чем у комиссаров революции, которых одно время считали даже героями и называли в их честь улицы, города и предприятия.

Зиганшин поморщился, понимая, что ищет оправдания там, где их нет и не может быть. «С другой стороны, Лев Абрамович убил вон Реутова, а я его вообще не осуждаю… Это была самооборона, необходимость. Убийство есть убийство, и Галине Ивановне оно, может быть, тоже казалось необходимостью. Что ж делать-то, Господи?»

Часть его мозга, ответственная за профессиональную деятельность, уже набрасывала план оперативных мероприятий: снова поговорить с Еленой Сергеевной, расколоть Зырянова на предмет давней связи с Галиной Ивановной, на всякий случай порыскать в окружении мужа галеристки и завкафедрой химии – вдруг всплывет факт знакомства с Карлиной.

Только он не сможет разрабатывать человека, когда-то спасшего ему жизнь…

Что же делать? Например, позвонить Леше и сказать, что ничего интересного в школе не обнаружилось, абсолютно никаких зацепок. Просто совпадение, и то не настоящее, а результат передергивания и подтасовки фактов.