— Не переживайте, Александр Юрьевич, — тараторит он, встретив мой взгляд. — Я буду с вами осторожен. Боли не будет! Я умею, я знаю. Вот так, когда я прикасаюсь, не больно же?
Я резко выдыхаю.
Считаю до десяти.
Не помогает, даже когда дохожу до тридцатника.
— Вообще, — говорит Емеля, активно разминая меня, — все, кому я делал это до вас, были в восторге. Говорят, у меня талант. А вам как? Вам нравится?
Счет подползает к полтиннику.
— Слушай, я думал, уже все прошло, — слышится голос Ярова в трубке. — А у тебя там что, гей-парад продолжается?
— Тебе-то какое дело? — ворчу я, сбившись со счета. — Я тебя приглашал — ты день открытия пропустил.
— А, — тянет понятливо Яров, — то есть зрители уже разошлись, остались только участники?
— Вот так, Александр Юрьевич, — пыхтит у меня над головой Емеля. — Расслабьтесь, так вам сразу станет чуточку легче.
Я дергаю плечом, чтобы он оставил меня в покое, но горничный принимает это за предложение намазать кремом и там. А запах у крема, кстати, такой, что чай Луки отдыхает. Наверное, мне все же становится легче, если я обращаю на это внимание.
— Ага, еще здесь… — тарахтит он. — Или мне опуститься руками чуть ниже?
— Свободен.
— Но я ведь еще не…
— Мне стало легче!
Я делаю попытку развернуться и слышу, как хлопает дверь.
— Жестокий, — журит меня Яров, который, оказывается, не прервал связь, а все это время прислушивался. — Самому стало легче, а пареньку теперь мучайся.
Услышав какой-то звук, кошусь в сторону. Маргарита Аркадьевна закрывает баночку с кремом и неторопливо выходит из комнаты.
— Отдыхайте, — распоряжается она, прежде чем выйти. — Вам нужно набраться сил.
— А что у тебя там случилось? — интересуется Яров.
— Если ты такой любопытный и тебя настолько интересует моя личная жизнь, установил бы прослушку, а так долго рассказывать.
— Личная жизнь? То есть ты все-таки не зря до глубоких дыр стер с брюнеткой паркет в ресторане?
— Тебе-то кто уже наплел?
— Ты не поверишь, но есть все-таки люди, которые любят поговорить. Не все объясняются в танце. Ну и кто она?
— Морочь голову своим подчиненным, которые, идя к тебе в кабинет, надеются, что ты не в курсе их косяка, и пытаются что-то придумать. Ты уже наверняка знаешь, кто она.
— Верно, перепутал вопрос. Ну и как она?
Понятия не имею, но вряд ли в таком же разобранном состоянии. Молодая, да и анестезию из шампанского я ей обеспечил. Я дергаю машинально плечом, и невольно вырывается стон.
— Даже так, — понимает по-своему Яров. — Настолько понравилась. На других женщин у тебя никогда не было такой яркой реакции.
— Это я еще сдерживаюсь, — отвечаю, стиснув зубы, и переворачиваясь на бок.
— Со мной ладно. Это даже правильно. Но, надеюсь, ей-то ты показал, на что способен?
— Да. Открыл для нее зубами бутылку шампанского. Слушай, Яров, я занят. Так что, если ты звонишь только из-за этого, буду рад попрощаться.
— Вообще, я звоню, потому что один мой знакомый ищет толкового юриста, который представлял бы его интересы. Но раз ты так занят… И потом, с учетом твоего нового хобби, понятно, что тебе для него нужно теперь выделить время. Все понимаю. Поддерживаю. Нельзя прятать таланты. Тренируйся.