Сперва «Фениксом» обзавёлся дядя Гиляй (первым из гражданских!), потом Феликс… а потом Бляйшману стало интересно, и оказалось, што при наших просторах это удобно и незаменимо, и где я был раньше!

Техники выкатили летадлы из ангара, и начали раскручивать винты. Короткий разбег, взлёт… делаю круг над аэродромом, и – курс на Дурбан!

– С вами приятно иметь дело, господин президент, – Бергманн склонил голову, забирая чек с пятью нолями и пряча его в портмоне страусиной кожи.

– Взаимно, Джордж, – улыбнулся Бота, вставая из-за стола и крепко пожимая мужчине руку, – начало операции нас впечатлило, очень профессионально сработано!

– Благодарю, – Бергманн церемонно склонил голову, – герр президент… герр Смэтс[21]…

В знак особого уважения и приязни Луис Бота проводил мужчину до двери, сделав десяток символических шагов. Однако стоило двери закрыться, как африканер, вытащив из нагрудного кармана платок, щедро плеснул на него бренди из стоящей на столе откупоренной бутылки, и оттёр руки самым тщательным образом.

– Хн…

– Не смейся! – Бота, продолжая оттирать руки, резко повернулся к Смэтсу, сидящему сбоку от стола, – Этот Бергманн и ему подобные – отвратительное существо, а мне ему руку пожимать пришлось!

– Ощущение… – выкинув платок в корзину для бумаг, он поднёс руки к лицу и понюхал, морщась брезгливо, – будто дерьмо голыми руками собирал! Бергманн… ха!

– Политика другой не бывает, – философски отозвался Ян Христиан, потянувшись за бутылкой, – привыкай.

– Это не политика, а… – Бота замялся, подбирая слова, но махнул рукой, и отобрав у подчинённого бутылку, сделал глоток прямо из горла.

– Политика, господин президент, политика! – не согласился Смэтс, плюхнувшись обратно в кресло, – Именно так она и выглядит. Переговоры в верхах и подписание договоров, это даже не верхушка айсберга, а много меньше. Политика, Луис, это грязь, кровь и дерьмо! И вот такие вот… Бергманны, урождённые Розенблюмы, вишенкой на тортике из навоза.

– Мерзко, – не сразу отозвался бур, налив алкоголь в стопку, и ссутулившись, встав у окна. Глядя во двор невидящими глазами, он вспоминал первые недели и месяцы после Победы, когда всё казалось таким простым и лёгким…

Враги побеждены, Южно-Африканский Союз на подъёме, и кто против нас, если Бог – за нас!? А потом оказалось, что у русских есть свои интересы, и если поначалу решение о максимальной автономии Кантонов было удачным, то позже…

… всё изменилось. Русских оказалось слишком много, и они решительным образом не хотели ни уступать позиции, ни ассимилироваться! Они охотно учат африканерский, перенимают местные охотничьи и фермерские повадки, и на этом вся ассимиляция и заканчивается.

Разом врастающие корнями в полученную землю, берущиеся за любую работу, они постепенно, но неуклонно отвоёвывают позиции в Союзе, просто по факту своего существования. Едва ли не каждый день причаливают пароходы и выплескивается на берег человеческая масса.

Их всё больше, больше… и если сперва африканеры относились к ним с брезгливой снисходительностью, не видя в этих низкорослых оборванцах равных, то позже пришло уважение и…