– Еще раз её потревожишь – убью, – тихо, но решительно произнес Григорий.

– Понял, не дурак, – кивнул Васька. – Хотя зря вы так с ней. Девушка-то хорошая.

– Васька…

– Помню. Убьете.

Белов взглянул на слугу, старательно делавшего придурковатый вид, махнул рукой и направился к казармам.

Вопреки предположениям жениха, Настя не пошла к дому, а потребовала от Петра отвести её к лазарету.

– Настасья, ты чего это удумала? – как всегда, когда они были наедине, слуга перешел на «ты».

– Дело у меня там, – девушка отвечала уклончиво, прекрасно зная, что скажи она правду, Петр будет её отговаривать. Но слуга и сам догадался.

– Ты Ивана лечить собралась?

– Коли и собралась, – Настя с вызовом посмотрела на мужика. – Не твое это дело!

– Конечно не мое! Как что сделать, так не мое, а как следы заметать, так «Петр, голубчик, помоги»?

– Будет тебе, – Настя попыталась сказать это твердо, но не получилось.

Вспомнилось, как года три назад, когда сила лишь начинала просыпаться, Настя нашла в лесу крестьянку. Она была не из их имения, там девушка знала всех наперечет.

Одетая в одну рубаху, женщина лежала поперек тропинки, на теле не было живого места. Рубцы от удара кнута чередовались с ожогами. Губы разбиты в кровь, а один глаз заплыл. На запястьях и на щиколотках виднелись следы от веревок.

Настя не смогла просто так уйти. Она кинулась к раненой. Сила сама плеснула из рук, окутывая их белым коконом тумана. Раны затягивались просто на глазах, женщина очнулась и с испугом взглянула на свою спасительницу.

– Ведьма! – крестьянка с силой оттолкнула девушку. Настя упала. Туман развеялся, и женщина кинулась куда-то в чащу.

Девушка кинулась за ней, но туман не пустил, став настолько густым, что ладонь можно было увидеть, лишь поднеся ее к глазам. Настя растерянно замерла. Удивительно, но звуки леса различались так ясно, будто солнечным днем.

Злой лай собак, крики «ату её!» и предсмертный протяжный крик. В вязких клубах тумана Настя забилась, точно в силках. Сила вновь плеснула, разрывая вязкий воздух. Девушка кинулась в сторону, где мгновением раньше слушались крики.

Едва заметная тропинка, сломанные ветки, наконец, шум, который возможен только от людей.

Соседа по имению, помещика Волкова Настя узнала сразу. Он высился на огромном коне аккурат посередине тропинки, а огромный пес терзал что-то, лежащее на земле. Присмотревшись, девушка поняла, что это не собака, а волк. Она оцепенела, а огромный зверь насторожился, поднял окровавленную морду и сверкнул глазами, явно почуяв запах юной ведуньи. Потом заворчал и сделал шаг в сторону девушки.

Не помня себя от страха, Настя взмахнула рукой и бросилась прочь. Вслед ей понеслись ругательства, кажется, за ее спиной пылал огонь. Она бежала\, не разбирая дороги, пока не упала в дремучей чаще, всхлипывая от страха.

Лишь к вечеру Петр нашел ее. Он отвез хозяйку в имение и еще долго спал у порога, поскольку Насте снились кошмары.

Девушка вздохнула.

– Не могу я по-другому, Петр, – она посмотрела на верного слугу, – Ты же понимаешь…

Тот насупился, но больше возражать не стал. Молча провел Настю в казармы и указал на небольшой бревенчатый домик в центре: