– Здесь он. Григорий Петрович распорядился насчет офицерского лазарета, будто это поможет.

Караульный, дежуривший при лазарете, увидев незнакомую девушку нахмурился, но приметив шифр фрейлины, вытянулся в струнку. Настя скупо улыбнулась и прошла к единственной занятой кровати.

Солдат был совсем плох. Девушка поняла это сразу. Он тяжело дышал, глаза закатились, а на лбу выступила испарина. Рубаха, надетая поверх многочисленных бинтов, уже пропиталась потом и кровью. В комнате витал запах смерти.

Настя прикусила губу и украдкой оглянулась на караульного, с любопытством косящегося на нее.

– Подай мне воды, – потребовала она первое, что пришло в голову. – И бинтов побольше!

– Так это… за бинтами выйти надо.

– Так выйди!

– Капитан Белов строго наказал не оставлять раненого одного или в присутствии лиц, ему посторонних! – караульный виновато посмотрел на фрейлину, ожидая вспышки гнева, но ее не было.

Настя лишь прикусила губу, раздумывая, как обмануть бдительность солдата.

– На крыльцо-то выходить можно?

– На крыльцо можно, коли дверь открыта будет.

– Так выйди. Заодно и трубку выкуришь! – девушка заметила черенок, выглядывающий из поясной сумы.

– А… – караульный покосился на раненого. – Мне еще Лексндр Григорьич строго-настрого велел глаз с раненого не спускать!

– Да что с ним будет? – нарочито небрежно фыркнула Настя. – Ты ж дверь открытой оставишь и нас видеть будешь. Заодно и кликни кого-нибудь, пусть бинты принесут, я потом перевяжу.

– Вас государыня прислала? – догадался солдат.

Настя не стала отвечать, впрочем, в этом не было особой нужды. Обрадованный возможностью выкурить трубку, караульный выскочил на крыльцо, до девушки донесся его зычный голос, требовавший бинты.

Настя вздохнула и сосредоточилась на раненом. Перед внутренним взором мелькнули огромные рваные раны, уже начинавшие гноиться. Девушка прикусила губу, сдерживая дурноту, подступавшую к горлу, и несколько раз резко выдохнула так, чтобы голова слегка закружилась. Мир вокруг расплылся. Не было ни деревянных стен, ни окон со слюдяными вставками вместо стекол. Отчетливо было видно лишь умирающего, лежащего на кровати.

Тошнота отступила. Отстраненно, словно во сне, Настя взяла солдата за руку. После того, первого, случая девушка достаточно много тренировалась и теперь могла направлять силу небольшими импульсами. Но они не помогали. Дыхание все больше прерывалось, ниточка пульса еле ощущалась под пальцами девушки.

Вспомнилось лицо Григория то, как гвардеец пристально всматривался в свинцовые волны, вспоминая про солдата, спасшего жизнь. Настю охватило отчаяние.

Сила внезапно захлестнула, взметнулась вихрем, молниями вырвалась из рук, окутывая умирающего солдата. Тот захрипел, тело выгнулось дугой, а глаза открылись, но этого Настя уже не видела.

Перед мысленным взором пронеслась серая ночь, темная листва деревьев уши заложило от непривычной тишины. А потом были глаза. Глаза Зверя. Он бесшумно подкрался сзади, пока Иван, отставив пищаль, набивал трубку душистым табаком. Почуяв неладное, солдат обернулся, но не успел схватить оружие.