– Не согласитесь ли вы открыть бал первым танцем со мной, княгиня де Ливен? – спросил он, галантно поклонившись.

Дарья Ливен была слишком умна и независима, чтобы играть в затеянную Принни игру, поэтому удивляться не стала.

– Почту за честь, ваше высочество, – ответила она, присев в глубоком реверансе.

Оркестр заиграл вальс, и принц-регент, одетый в костюм своего знаменитого предка Генриха Восьмого, открыл костюмированный бал, закружив в танце очаровательную цыганку, в образе которой предстала жена русского посла.

После положенной по этикету паузы к ним стали присоединятся гости, и вскоре весь огромный зал заполнился вальсирующими парами. Примерно через час в зале стало душновато, и разгоряченные гости начали постепенно перемещаться в роскошный сад Карлтон-Хауса. Там, в оранжерее, был накрыт огромный фуршетный стол в сто пятьдесят футов длиной, и на столе этом через каждые десять футов стояли вазоны из вотерфордского хрусталя, заполненные всевозможными цветами, источавшими чудеснейшие ароматы. А в центре вазонов были установлены канделябры, каждый – с шестью ярко горевшими кремовыми свечами из натурального воска. Подготовленные для трапезы приборы представляли собой великолепные образцы столового серебра. Хотя предполагалось, что за ужин начнут усаживаться после полуночи, стол был уже полностью накрыт и блюда поджидали гостей.

По задумке организаторов гости вначале должны были подогреть аппетит разнообразными салатами и закусками, затем отдать должное сравнительно легким рыбным блюдам, а уже после этого перейти к сложным произведениям поварского искусства из дичи и мяса. Дары моря были представлены лежавшими в огромных серебряных и фарфоровых блюдах креветками нескольких видов, устрицами, а также самыми разнообразными моллюсками. Рядом стояла целая армия соусников с изысканными соусами, далее следовали супницы с лобстерами и крабами, сваренными в масле с добавлением пряных трав. В огромных продолговатых тарелках были красиво уложены ломти морского языка, приготовленного по-дуврски, и присыпанная пряными травами форель, приготовленная на пару. А чуть дальше расположилось блюдо с заливным лососем. Причем все рыбные деликатесы были украшены лимонами, нарезанными самым замысловатым образом, а также всевозможной зеленью.

Впрочем, для того чтобы по достоинству оценить искусство кулинаров, за дюжиной блюд с перепелами и куропатками стояло три подноса, на каждом из которых восседал целиком запеченный лебедь – и все они выглядели почти как живые. Манившие золотистой хрустящей корочкой жареные утки предлагались на выбор: либо в вишневом, либо в апельсиновом соусе. Голубиный паштет покоился на ложе из свежего кресс-салата. В глубоких серебряных блюдах на ножках был представлен десяток целиком зажаренных фаршированных индеек. В таких же блюдах поменьше подали тридцать дюжин цыплят, запеченных по-итальянски. Но подлинная диковина возвышалась в самом центре стола – то был зажаренный на вертеле кабан потрясающих даже для бывалых охотников размеров. Громадная туша была обложена бараньими окороками, а также ломтями жареной говядины и оленины; вокруг же стояли блюда с копченой ветчиной, с тушеной в шампанском и в меде олениной и с другими мясными деликатесами.