«Он никогда сюда не приедет, – думал я. – Он никогда ко мне не вернется».

Устраивало это меня? Нет. Но тосковать по Себастьяну до самой смерти проще, чем мучиться так, как он, – каждое утро запирать свою самость на замок, заталкивать ключ в глубины сердца и уповать на то, что оно не перестанет биться.

Каждый день я волен быть собой: ходить на занятия, знакомиться с новыми людьми, потом выбираться на свежий воздух и играть с фрисби. Каждый день я буду благодарить судьбу за то, что мои родные и близкие не осуждают меня за излишнюю мужественность, женственность, открытость или замкнутость.

Каждый день я буду благодарить судьбу за то, что имею; за возможность быть собой безнаказанно и беспрепятственно.

Каждый день я буду бороться за Себастьяна и за его товарищей по несчастью – за тех, кому повезло меньше, чем мне; за тех, кто с трудом находит себя в мире, твердящем, что лишь узколобые белые натуралы получают призы в игре под названием жизнь.

В груди у меня теснились недовольство, неосознанное облегчение, непоколебимость. «Хочу еще! – беззвучно сказал я тому, что меня слушал: Богу, или Волшебнику из Страны Оз, или трем сестрам Мойрам. – Пусть еще не раз мне померещится его возвращение. Боль терпеть согласен! Напоминание о том, что он не вернется и по какой причине, не даст мне опустить руки».

Я поднял фрисби и кинул Брекину. Тот поймал ее одной рукой, а у меня словно сил прибавилось – я заскакал из стороны в сторону, разведя локти.

– Погоняй меня!

– Осторожнее, Танн! – засмеялся Брекин, подняв подбородок.

– Да в норме все. Ну, бросай!

Брекин снова поднял подбородок и куда серьезнее сказал:

– Ты человека собьешь!

Испугавшись, я прижал локти к бокам и развернулся, чтобы извиниться перед подошедшим сзади.

Он! Он стоял в паре футов от меня, чуть подавшись назад, словно я впрямь мог двинуть ему локтем по лицу.

Ноги подкосились, и я рухнул на траву, приземлившись на задницу. Солнце его больше не подсвечивало, слепящего нимба вокруг него больше не было. Только небо.

Он сел на корточки, положив руки на бедра, и встревоженно сдвинул брови.

– Ты не ушибся?

К нам подбежал Брекин.

– Эй, ты как, ничего?

– Ч-ч-что?.. – начал я, потом судорожно выдохнул: – Себастьян?

Брекин попятился прочь от нас. Даже не знаю, куда он делся, но дальше в воспоминаниях у меня только мы с Себастьяном, бескрайняя зеленая лужайка и синее небо.

– Да?

– Себастьян?

Господи… Та дерзкая, обаятельная улыбка, как от прикола, который легко поймет каждый.

– Да?

– Только представлял, как ты идешь ко мне с дальней стороны двора, думал, Господь решил меня наказать. И через нецелых двадцать секунд ты стоишь прямо передо мной!

– Привет! – Себастьян взял меня за руку.

– Я думал, тебя в Камбоджу отправили.

– Вообще-то планировался Кливленд.

– Да я не в теме. Камбоджа просто сболтнулась.

– Так я и понял. – Себастьян снова улыбнулся, и у меня чуть сердце не остановилось. – Я не поехал.

– Разве тебя не должны посадить в мормонскую тюрьму?

Он засмеялся и сел на траву лицом ко мне. Себастьян. Он здесь. Он держит меня за руку.

– Условно-досрочное освобождение оговаривается.