Из общего ряда композиторов Юля выделяла Равеля, Чайковского и Штрауса. Но больше всего любила Штрауса. Пластинки выглядели одинаково и были одного размера. Различали их только круглые наклеечки в середине пластинки с именем композитора и названием произведения – синие или розовые. Штраус был розовым, но и многие другие пластинки были оформлены розовыми наклейками. Юля еще не умела читать, но когда «аудитория» усаживалась на тахте, она бежала к шкафу с пластинками, перебирала нашу обширную коллекцию и безошибочно находила Штрауса. Она просила поставить именно его – и начинался концерт, с прыжками в высоту и в стороны, с беготней и замираниями у шкафа, причем совершенно вразнобой со столь полюбившейся музыкой. Для меня так и осталось загадкой, по каким таким приметам ребенок отыскивал нужную пластинку. Я ее внимательно изучила, сравнила наклейку с другими розовыми – и разницы не нашла. Я специально перекладывала пластинку в другое место, не туда, откуда ее достали, но Юля все равно выбирала в очередной раз нужную.
Когда Юля пошла в школу, в ней открылся талант пародиста: это крохотное тоненькое существо невероятно смешно показывало очень тучную учительницу Розу Адамовну, которая даже на уроках любила закусить бутербродом. Мы, взрослые, смеялись от души: мы видели эту учительницу в жизни и узнавали ее в показе Юли, а Юля просто искренне рассказывала, как прошел урок. Но показывала она Розу Адамовну совершенно точно: она и ходила, и садилась, как очень толстый человек.
Юле не хватало терпения. Когда в школе стали давать задания написать три строчки палочек или крючочков, Юлю хватало на одну строку – и то не до конца. Остальные она писала как курица лапой. Научить человека, что лучше сразу сделать прилежно, чем потом все переделывать, оказалось трудным делом. Я была строгой мамой и не отпускала ребенка гулять, пока не напишет ровно и правильно. Столь же мучительно было для Юли ровно и аккуратно застилать кровать пледом. Юля училась терпению со слезами и злостью. Я показывала, как нужно убирать кровать, но Юля торопилась и застилала неаккуратно. Раз пять я сбрасывала плед с кровати и просила застелить снова. И на пятый раз получилось. Только тогда, мне кажется, Юля усвоила простую истину: лучше сразу сделать хорошо. Так или иначе, после этого случая Юлина постель всегда была заправлена идеально.
Мой ужас
Через наш двор ездили машины. Однажды Юля попыталась уступить машине дорогу в узком проезде, вскарабкалась на сугроб, поскользнулась и… попала ножкой под колесо. Юле было десять лет. До квартиры ей помог добраться случайный прохожий, молодой человек. Юля была напугана, боялась, что ее будут ругать, и уверяла молодого человека, что помощь ей не нужна, что она сама дойдет. От страха она, возможно, кое-как и доплелась бы до дома, но могла и не рассказать, что случилось на самом деле. Так что это счастье, что молодой человек на ее уговоры не поддался, помог ей дойти домой и рассказал нам о случившемся. Дома были я, Володя и Миша Беликов, прелестный человек и хороший режиссер с киностудии имени Довженко. Они вместе с Володей что-то совместное затевали в то время. Юля была напугана, а у нас началась паника, дикая и бессмысленная. Я звонила в «Скорую» и говорила, что моей дочери машина переехала