Когда я полностью распеленала свою девочку, то увидела, что одна ножка прижата пальчиками к голени. Это выглядело ужасно. И я начала плакать. Я сразу представила будущую жизнь своей хромой девочки и подумала, что уж лучше бы родился мальчик. Просила вызвать ортопеда прямо в роддом, но это оказалось невозможно, и я плакала все семь дней до выписки. И у меня пропало молоко.

Едва выйдя из роддома, я, конечно, бросилась к детскому ортопеду, и он меня немного успокоил: пообещал, что все восстановится, научил правильно пеленать ножку и делать массаж. Молоко вернулось, правда, в малых количествах и голубого цвета, но я и не знала, сколько ребенку нужно молока. Девочка вела себя очень беспокойно и много плакала.

У страха глаза велики – и я сомневалась в прогнозах ортопеда, хотя и тщательно выполняла все его указания: делала массаж дважды в день и с замиранием сердца ждала результата. Результат наметился лишь через четыре месяца, но только внешний. А как ребенок встанет на ножки? Неизвестность пугала. Выяснилось, что я очень тревожная мать, хотя, конечно, мне было от чего тревожиться.

Театр уехал на гастроли, а потом у артистов начался отпуск, так что после рождения малышки в моем распоряжении оказалось не два декретных, а целых три месяца отпуска. Но помочь мне было некому. Мама еще не вышла на пенсию и тоже уехала на гастроли со своим театром. Муж снимал кино к 50-летию ВГИКа, уезжал рано и возвращался ближе к ночи, а его мамы уже не было на свете.

Я осталась один на один с маленьким ребенком. Никаких памперсов не существовало, подгузники и пеленки требовалось стирать, а потом гладить с двух сторон, а еще надо гулять, кормить, делать массаж. Когда выходила на прогулку, наспех, с дочерью на руках, покупала в магазине «Диета» молоко и хлеб (оставить коляску с ребенком возле магазина боялась, хотя в то спокойное время так делали многие). После мы с Юлей шли в скверик недалеко от дома, и пока она спала, я, сидя на скамейке, ела батон, запивая его молоком, и вспоминала, что именно так мы нередко питались в студенческие годы.

Володя ел во вгиковской столовой, а я от усталости есть практически не хотела, питалась урывками, и в результате Юля стала терять в весе. Оказалось, у меня не хватало молока и ребенок хронически недоедает. Патронажная сестра прислала ко мне детского врача, врач сказала, что девочка у меня крупная и явно голодная, а потому и беспокойная. От ужаса я чуть в обморок не свалилась. Врач улыбнулась и сказала, что пугаться не стоит: дети живучи. Протянула месячной Юле два указательных пальца, за которые Юля мгновенно ухватилась двумя ручками. Врач подняла ребенка высоко над кроваткой, и Юля висела, крепко за ее пальцы держась. «Видите! – сказала врач. – А вот вам самой надо как следует питаться. И постарайтесь найти мамочку, у которой много молока. Некоторые мамочки излишки с удовольствием продают».

«Мамочку» я нашла, и она делилась с нами молоком совершенно бесплатно: спасибо ей большое. А следовать совету «питаться самой» не получалось: я по-прежнему едва успевала купить молока и батон, раз в два дня ездила к «мамочке» на трамвае с завернутой в одеяло Юлей и двумя сетками: в одной пустые бутылочки, в другой – подгузники и пеленки. Ездили мы с проспекта Мира на Лесную улицу – ездили до пяти Юлиных месяцев, пока она от этого молока сама не отказалась. Но с трех месяцев я начала подкармливать дочку детским питанием, и это стало для нас счастьем. Детское питание продавалось в нашей «Диете», и мой голодный ребенок впервые наелся досыта и впервые заснул спокойным, крепчайшим сном.