И вот, представьте, на фоне всех этих событий в ночном небе вдруг раздался характерный вой, а следом за ним и свист! Все семейство так и подскочило в своих кроватях – все стали в ужасе хвататься друг за друга… И тут – бумс! – на поле возле дома с глухим стуком что-то упало. Бомба! Прямо в зрелый урожай пшеницы.

И тишина.

Через некоторое время, привстав в кровати, отец сказал жене шепотом, но достаточно громко, чтобы его было слышно во всем доме:

– Вот черт, кажется, она не разорвалась! Слышишь? Она там тикает. Тик, тик! Да лучше бы нам всем сразу на воздух взлететь, чем вот это вот – тик-тик-тик!

– Что-то я не слышу никакого «тик-тик», – пожала плечами жена. – Давай уже ложись. А бомбу завтра поищешь. Тем более что она явно приземлилась где-то в стороне. Даже если и взорвется, ну, максимум пара картин упадет со стены – и все.

– Да как ты можешь такое говорить! Да если она взорвется, от нас и мокрого места не останется!

Отец накинул халат и, стремительно сбежав по лестнице, поспешил на поле.

– Я слышал, раскаленный металл можно учуять по запаху! – на ходу крикнул он, шумно втягивая носом воздух. – Значит, надо торопиться, пока она не остыла! Вот черт, принесла же нелегкая!

– Что нелегкая, пап? Бомба? – раздался голос Тони – младшего сына, который был уже тут как тут с фонариком в руках.

Отец злобно сверкнул на него глазами.

– Кто тебя просил тащить сюда фонарь?

– Просто я не хотел, чтобы ты споткнулся о бомбу…

– Да я с помощью одного своего носа найду больше бомб, чем целая бригада с миллионом фонарей! – С этими словами отец, не дожидаясь, пока отвергнутый сын уйдет обратно в дом, забрал у него фонарик. – Нет, ты слышал, как бабахнуло? Бабах! Небось все деревья в округе с корнем повырывало!

– Да нет, пап, не все – вот, например, дерево… Смотри не споткнись, – сказал Тони.

Отец в изнеможении закатил глаза.

– Давай уже иди в дом, а то сейчас как продует… насмерть! Мало не покажется.

– Не продует: ночь же теплая… – сказал сын.

– И вообще, еще лето! – завопили остальные дети, гурьбой выбегая на поле.

– А ну-ка, брысь! – прикрикнул на них отец. – Если уж кто-то и взлетит на воздух, то это буду я!

Сыновья вернулись в дом, но дверь кухни оставили открытой.

– И дверь закройте! – гаркнул отец.

После чего, принюхиваясь и размахивая фонарем, словно это была дирижерская палочка, отправился прочесывать поле.

Когда он вернулся, халат его был густо усеян налипшими колосками и колючками.

Вся семья в полном составе ждала его внизу.

– Как?! Вы еще до сих пор не спите? – проорал он.

– Да уж какой там сон! – сказала жена. – Ты же носился, как целое стадо слонов – небось потоптал всю нашу пшеницу!

– Это я – как стадо слонов? Я потоптал пшеницу?!

– Смотрите, – сказал Тони, указывая пальцем за дверь, – в пшенице остались дорожки, там, где пробегал папа. А он там здорово пробежался: и вдоль и поперек, и на запад и на восток!

– О господи, скорей бы уж ты вырос и стал писателем… – вздохнул отец.

Чуть только на востоке забрезжил свет, он был уже в пшенице. Глаза его бешено сверкали. Вытянув вперед дрожащие руки и широко открыв рот, он то бесстрашно бросался в самую гущу, то крался на цыпочках, осторожно прокладывая себе путь через ниву… А то молча стоял посередине, слушая, как шелестят на ветру колосья, скрывающие теперь великую тайну. Ну, где же она? Где?