– Забудь.
Винченцо поднялся и протянул ей руку.
На следующее утро Кармела с родителями уехала в Палермо. Она украдкой поцеловала Винченцо, прежде чем сесть в отцовскую «ланчию». Таня сделала вид, что ничего не заметила. Они с Винченцо помахали вслед удаляющейся по пыльной улице черной машине и вернулись в дом. Розария занималась уборкой на кухне, Таня села за статью о самоубийстве Ульрики Майнхоф в Штаммхайме, а Винченцо все ловил запах духов Кармелы, оставшийся на его щеке после поцелуя.
Ночью он попытался пережить с Таней то странное, будоражащее чувство, что захлестнуло его в обществе Кармелы. Их с Таней все еще влекло друг к другу, но они уже отдалялись, пусть еще и отказывались признаться себе в этом.
Винченцо была нужна Кармела.
Глава 62
Куда мы идем?Всегда только домой.Новалис
Кармела
«И гонит нас не плотский голод, а голод свободы, любви, нежности, движения и труда…»
Таня сидела на кровати с «Оливетти» на коленях и читала вслух статью из немецкого журнала. За открытым окном звонил церковный колокол – полночь. Винченцо с самокруткой в зубах, голый, лежал на кровати. Ему хотелось спать.
«Не зависть голодного подстерегает сегодня буржуазию под ее обильно накрытым столом, но безумие неудавшихся экзистенций, не сумевших найти себе место в обществе потребления…»
– Эй!
Винченцо погладил Таню по ноге и попытался выхватить у нее журнал. Но Таня увернулась и продолжила читать уже молча.
– Чья это чушь? – спросил Винченцо.
– Йошки Фишера[150].
– Тоже мне «неудавшаяся экзистенция»… Такой вздор можно сочинить только про самого себя. Он вообще имеет представление, сколько людей в мире до сих пор подыхает с голоду?
– Ах да… А про тебя?
– Что про меня?
Таня смотрела серьезно.
– Разве ты не «неудавшаяся экзистенция, не нашедшая себе места в мире потребления»?
Винченцо замер. Способность видеть самую суть – это и восхищало его в Тане, и пугало. И она не просто видела эту суть, она тыкала его в нее носом. Совсем не по-итальянски.
– Я пытался найти себе место вместе с тобой, – возмутился Винченцо, – но тебя это не устроило. Это ты… вечно ты чем-то недовольна.
– Довольство – свойство буржуа. – Таня зажгла папиросу. – Но сытые люди не преобразуют общество.
Она была права, как всегда, но голова Винченцо уже трещала от ее истин. Он хотел ее близости, ласк, ее груди, кожи – всего того, чем не имел возможности обладать. Таня надела шляпу и продолжила выстукивать текст. Винченцо вышел из комнаты.
На кухне он налил себе вина. Розария и ее мать в ночнушках сидели за кухонным столом.
– Зачем ты обручился с ней? – спросила старуха.
Если объекта обсуждения рядом нет, итальянцы бывают прямолинейны до неприличия.
– Потому что я люблю ее.
– Они не обручены, мама, – сказала Розария, которой эта игра в молчанку давно надоела.
– Пресвятая Мадонна!
– Так это у них заведено, в Германии.
Розария пожала плечами. Жаловаться на чужие обычаи все равно что на погоду, это она хорошо усвоила за годы жизни за границей. К чему лишний раз раздражаться по поводу того, чего изменить не можешь? Мать Розарии смотрела на Винченцо так, словно перед ней был выходец из ада. Он допил вино и ушел.