«Ого! Кстати об утраченной юности… Все на свете со временем меняется – или умирает. Кроме Сильвермэйна. Он так и будет стареть и молодеть без конца. Нет, я бы с ним местами не поменялся, но как много хотелось бы вернуть».

Он коснулся стекла, вспоминая часы, проведенные в этой студенческой забегаловке – все, что пережил здесь, хорошее и плохое; все решения, принятые и не принятые. Мысли все дальше и дальше уносились в прошлое, пока Питер не вспомнил добродушное лицо дяди, представив себе, что тот снова, как в детстве, стоит рядом.

– Питер, сосредоточься на настоящем. На самом деле ничего, кроме настоящего, у нас нет.

Образ дяди Бена в стекле витрины слился с отражением Питера, и Питер вдруг понял, что в последнее время его лицо изменилось, сделалось старше – настолько, что фамильное сходство, о котором все время говорила тетя Мэй, стало очевидным. Судя по фотографиям, дядя Бен и Ричард Паркер, его покойный отец, были очень похожи. От мысли о сходстве, роднящем их всех, стало неожиданно тепло на душе.

«Когда у тебя есть семья – это совсем другое дело. Единственной слабостью Нормана Озборна был его сын. И даже Ящер всегда стремится защитить Марту и Билли. Но у Манфреди вряд ли когда-нибудь будет что-то подобное, сколько бы жизней он ни прожил. Интересно, он таким и родился или сломался где-то по пути?»

Телефон завибрировал, высветив на экране сообщение. Может, это Мэри Джейн, или Гарри, или хотя бы Флэш – жалеют о потере любимого водопоя? Но сообщение – всего четыре слова – было из госпиталя и выглядело в лучшем случае загадочно.

«У вашей тети посетитель».

Обычно дежурные в госпитале выражались иначе. Первая же догадка – Сильвермэйн! – заставила кинуться в укромное место и переодеться.

«Проклятье! Что, если он решил добраться до Человека-Паука через родственников Питера Паркера?»

Он набрал номер сестринского поста и, прижимая телефон плечом к щеке, устремился наверх. Добиться, чтобы его выслушали, оказалось нелегко, но в конце концов издерганный медбрат, ответивший на звонок, подтвердил, что у тети Мэй посетитель – некто, не пожелавший подойти к телефону.

При этом – не Анна Уотсон.

Добравшись до госпиталя, Питер едва не полез к окну палаты по стене, но вовремя сообразил: там, наверху, ему не удастся проникнуть внутрь, не разбив окно. К тому же он рисковал не только собственной тайной: такой ход мог бы только подвергнуть тетю и прочих пациентов большей опасности.

«Кроме того, не похоже, будто тете что-то угрожает…»

Рассудив так, Питер переоделся в обычную одежду и, не в силах вынести медленной пытки ожиданием лифта, поскакал вверх по лестнице, перепрыгивая с площадки на площадку. К счастью, лестница была пуста. Добравшись до нужного этажа, он едва задержался, чтобы открыть дверь в коридор, и помчался в отделение интенсивной терапии.

Отмахнувшись от сестер, он влетел в палату и увидел высокую стройную женщину в длинном, напоминавшем оперную мантию пальто, склонившуюся над кроватью тети Мэй.

«Как бы там ни было, угрозы она не представляет, иначе паучье чутье уже дало бы знать».