Рядом с ним лежала увесистая старая шишка, ощетинившаяся, словно дикобраз, своими пустыми ячейками. Он поднял ее и только тут обратил внимание на то, что весь пол балкона был усыпан этими «гостинцами».

Егор тихо рассмеялся над своим испугом и скинул шишку на землю.

— Эй, ты чем тут занимаешься? — услышал он звонкий голос.

Егор повернулся и, не выходя с балкона, залюбовался своей женой. Несмотря на возраст, Вика умудрилась сохранить идеальную фигуру. Тонкая талия, покатые плечи, стройные сильные ноги без малейшего намека на «апельсиновую корочку». Во всех ее движениях и жестах чувствовалась легкость и воздушность двадцатилетней девочки.

Они встретились три года назад. Всю жизнь Егор Николаевич Касаткин целиком и полностью посвятил карьере и без сомнения преуспел. К своим пятидесяти годам он являлся владельцем крупной строительной компании и, несмотря на кризисы, регулярные падения рубля в бездонную пропасть, происки зловредных конкурентов и прочие превратности судьбы, смог не только удержаться на плаву, но и создать себе безупречную репутацию. «КЕН-Строй» был его любимым детищем, заменившим жену, детей и прочие житейские радости. Все его отношения с женщинами, а их было немало, были похожи на незначительные, не стоящие внимания эпизоды. Как только он чувствовал, что его очередная passione становится слишком требовательной или предъявляет на него свои права, он без сожалений и оглядки уходил от нее, не слушая ни слез, ни уверений в вечной любви и преданности.

Все было легко и привычно, как вдруг неожиданно в его жизнь ворвалась Вика.

…В тот день он ужасно устал и всячески старался увильнуть от необходимости присутствовать на модном показе известного в гламурных кругах эпатажного кутюрье, куда ему было необходимо поехать, поскольку его фирма являлась одним из главных спонсоров мероприятия. Так и не найдя достойной причины для отказа, Егор ровно в семь вечера занял почетное место в первом ряду. Благодарные организаторы за щедрый и весьма ощутимый вклад уделили его фирме немало внимания, разместив эмблемы и баннеры на самом выгодном месте. После вступительной пафосной речи началось само действо. В глазах Егора моментально зарябило от ярких беспощадных софитов и переливающихся огней, ударила музыка.

По «языку», вытянутому прямо перед его носом, без устали фланировали туда-сюда анорексичные[1] долговязые создания, облаченные в нелепейшие, по его мнению, наряды из клейкой ленты, проволоки, газеты. Одна несчастная была вынуждена натянуть на себя громоздкое платье из золотистой пленки с рваным длинным шлейфом позади. Егору было до слез жалко несчастную — ему почему-то казалось, что под всем этим шуршащим колючим целлофаном тело должно немилосердно зудеть и чесаться. На голове «красотки» помещалось нечто, напоминающее гребень игуаны. Последней же каплей стал свадебный наряд из туалетной бумаги, который публика встретила бурными аплодисментами.

На этом он потерял всякий интерес к тому, что происходило на сцене, и принялся разглядывать окружающую его публику. Его внимание сразу же привлекла немолодая стройная женщина, одетая в строгое темно-синее платье. Ее густые каштановые волосы были аккуратно подстрижены и уложены в простую на вид, но очень стильную прическу. Она с пристальным интересом наблюдала за всем, что происходило на подиуме, но на ее чувственных губах то и дело появлялась сдержанная, отнюдь не восторженная, а скорее насмешливая, улыбка. Бросалось в глаза и отсутствие рядом с ней мужчины. В перерыве он столкнулся с ней в фойе, где были накрыты столы a la fourchette