теперь Митькина компания. Сидели все, кроме Шурупа. Шуруп не мог сидеть от

возбуждения. Он приплясывал. Он почесывал одну ногу о другую. Он дергал лопатками,

словно их тоже хотел почесать друг о дружку. Кроме того, Шуруп все время подтягивал

трусы, которые были велики и от резких движений грозили свалиться. Слова сыпались из

Шурупа, как горох из рваного кармана.

– Там камень, там дерево. Сверху крыша, а кругом фанера, а внизу у них яма. И не

видно нисколечко, кругом ветки, а…

– Заткнись, – хмуро перебил Митька. Шуруп хлопнул губами и заткнулся.

Митька сказал:

– Шуруп ты и есть Шуруп. И язык у тебя шурупистый. Не трещи ты и не дергайся.

Блохи, что ли, накусали? Вот дам сейчас…

Шуруп хнычущим голосом объяснил:

– Лежишь в этой засаде, лежишь, а сверху иголки на ветках. А снизу колючки всякие.

А по спине муравьи бегают, щиплются. Задергаешься.

Один муравей в нос залез, а чихать нельзя, а то услышат. Я чуть не лопнул, а он все

не вылазит…

Митька перестал слушать болтовню Шурупа и сказал братьям Козловым:

– Значит, там штабквартира. Ясно?

Старший брат Валентин подумал и ответил:

– Ясно. А какой штаб?

Младший брат Глеб тоже сказал, что ясно, и тоже спросил:

А почему квартира?

Митька долго и с сожалением смотрел на Козловых изпод косого казацкого чуба. Он

не ответил.

– Что у них там в хибаре этой? – спросил он Шурупа.

– Копья всякие. Веревки. Бумаги какието. Дубинки из камней. Они ушли, а я

поглядел. А потом она одна опять пришла, а я убежал, а когда…

– Кто она? Дубинка?

– Да нет. Та девчонка, которая тебя в пузо головой…

– Тебя о деле спрашивают, – сухо сказал Митька. – О чем они говорили? Слышал?

Шуруп набрал воздуха, чтобы выпалить все, что слышал, но тут выразил свое

мнение Валентин:

– А чего сидим? Пойдем, наложим по шеям. И штаб ихний развалим. И айда в

городки играть.

Митька снова кинул взгляд изпод чуба и сказал:

– Когда вас лбами стукнули, я думал, поумнеете.

Валентин стал дышать медленно и тяжело. Глеб поразмыслил над Митькиными

словами и предложил:

– Может, нам тебя стукнуть? О корягу?

– Сразу поумнеет, – пробормотал Валентин. – …коряга, – добавил Глеб.

Митька не ожидал от глупых братьев такого остроумия. Растерялся и даже не стал в

ответ ругаться. Только сказал:

– Ну и пни вы, Козловы. Ну, надаем по шее. Ну, сломаем все. Мы по шее, они по

шее… Разве это интересная жизнь?

– Разве интересная? – поспешно поддержал Шуруп. – Зачем у них ломать?

Помириться лучше и…

– Я тебе дам помириться, – хмуро пообещал Митька. – Они нас лупят, а мы мириться

пойдем? Ну, иди, иди, Шурупина, мирись. Они тебя в охотники примут, топорик дадут.

Только нам ты, Шуруп, не попадайся. Понял?!

Шуруп забормотал, что мириться он хотел не совсем, а только так, для хитрости.

– Мириться не надо, ломать не надо, – удивился Валентин. – А что надо?

– Надо прийти тихо. Разобрать все по косточкам. Унести все барахло ихнее. Сделать,

будто ничего не было, никакого штаба. Пусть они башку ломают.

– Вот! Поняли? – сказал Шуруп.