Помню, было лето. И дед как раз готовился к очередной поездке в Москву. То и дело подходил к бабушке с бумажкой и карандашом, весь такой важный. — Точно ничего не забыли? — спрашивал он и чесал карандашом за ухом.
— Да чего там забудешь? — удивлялась бабушка Оля. — Нам и не нужно ничего, сидел бы дома, ей-богу!
— Как не надо… — обижался дед. — Надо. Вот же. Книги… И кофту тебе… Да еще вон, для мотоцикла запчасти… Не надо. Очень даже надо.
Бабушка вздыхала и махала руками: мол, что с ним сделаешь-то?
И вот накануне отъезда дед в курятник пошел. Аккурат после обеда. Бабушка по дому занималась, полы мыла, что ли… Ушел, значит, дед, и нету. Час нет, два. Нет, бывало, конечно, что он по хозяйству задерживался, починить что-нибудь, достроить… Дед рукастый был, все мог, никогда никого о помощи не просил. Вот бабушка и не стала сразу тревогу бить: вроде как нет повода. Потом себя за это винила сильно, мол, что ж я, дура, сразу не проверила… Спохватилась к вечеру, пошла за ним, а дед лежит. Без движения. Инсульт. А он, чтоб вы понимали, могучий такой был, богатырь прямо, даже и не болел никогда. Никто бы и подумать не мог, что вот так — раз, и свалится… Неисповедимы пути Господни. Вызвали скорую, санитары, больница. Всё как во сне. Бабушка плачет, успокоиться не может. Я-то плохо помню, это мне уже она потом рассказывала. Деда в реанимацию, врачи головами качают, долго, мол, пролежал, вот если б сразу привезли, еще куда ни шло… А так — надежды никакой. Сказали бабушке готовиться к худшему.
Усатый режиссер доел второй банан. Вторая кожура полетела за первой. Точно в корзину, просто идеально.
— И все-таки дед очнулся. И сразу стал в школу собираться, форму требовал, учебники. Все ему казалось, что он на урок опоздает и двойку получит. Врачи только руками разводили. Случай тяжелый. А потом стал маму звать и жену: «Мама! Мама! Оля! Оля! — кричал. — Оля, неси бананы! Бананов хочу! Ну же!» Бабушка с ума начала сходить. Ей врачи говорят, мол, это галлюцинации, такое бывает после инсульта. Но бабушка-то у меня сама врачом была. Начальник медсанчасти тюрьмы в Двубратском. Всю жизнь там отпахала, зэкам болячки залечивала.
Представляете? Худенькая такая, роста метр шестьдесят, как пуговка. И с матерыми зэками. Убийцами, ворами, насильниками. Всю жизнь… И знаете что? Бабушка никого никогда не осуждала. Не обвиняла. «Какой бы ни был, а человек!» — так говорила. Всем помогать надо. Братки ее «матерью родной» звали, так она за ними ухаживала. Представляете?
Так вот, бабушка, как про эти бананы услышала, так, не думая ни секунды, в Москву засобиралась. Даже отца с матерью моих дожидаться не стала — те должны были на следующий день из Хабаровска приехать. Побежала, сняла с книжки деньги, которые на похороны с дедом откладывали. Меня к соседям, мол, денек перекантуешься, ничего не случится. А сама на вокзал, в столицу ехать. За бананами. Каково? Ей тогда все говорили: «Дура, ты что вытворяешь? Дед помрет со дня на день, лучше рядом будь!» А она — нет и нет. Он бананов, говорит, хочет, если это последнее в жизни, так что же — не заслужил? Сильно ей тогда досталось и от соседей, и от врачей. Никого не послушала. Поехала.