Щеки Лотти запылали. Закончив обувать подругу, принцесса наспех натянула первое попавшееся платье с вешалки. Бок о бок девочки встали перед зеркалом: буря и штиль, ночь и день.

Это зрелище постепенно вернуло Лотти чувство душевного равновесия. Следовало признать, что обе они смотрятся глупо – ни та ни другая не умели носить дорогие наряды, – однако рядом с Элли этот факт не имел для Лотти никакого значения.

Принцесса смахнула с подола несуществующую пылинку.

– Пожалуй, пойдет, – заключила она, – хотя я бы предпочла брючный костюм. А тебе твое платье нравится?

– Очень, – радостно призналась Лотти, глядя в глаза принцессе. – Если честно, я бы вообще его не снимала.

Элли сверкнула улыбкой и закинула руку подружке на плечо. Девочки долго стояли в обнимку – вечный дуэт черного и белого, – пока Лотти вслух не произнесла то, о чем они думали:

– Не надо было мне скрывать от вас эту записку…

Элли ответила не сразу; ее руки беспокойно задвигались.

– Знаю, – шепнула она отражению Лотти в зеркале, глядя куда-то в сторону. – Мне тоже много чего не надо было делать.

Во дворец девочки прибыли за день до бала. Полет в Маррадову вызвал у Лотти болезненно-знакомые ощущения. Хотя обстоятельства поменялись, она опять избегала Джейми и в самолете заняла место с другой стороны от прохода. Узнав о прошлом преторианца, Лотти уже не могла смотреть на него прежними глазами. Ее переполняло чувство вины; теперь, когда она так много знала о Джейми, ей было совестно что-либо скрывать. Казалось, в последнее время существование Лотти полностью строится на тайнах и лжи: ложь, что она принцесса, ложь по отношению к Олли, тайна записки от Эдмунда и теперь еще новый обман: якобы стишок в «валентинке» – это чепуха.

За окнами было еще холоднее, чем в предыдущий приезд, тучи грозили насыпать снега. До Лотти вдруг дошел смысл шутки Элли насчет Летнего бала.

Она ожидала, что с порога увидит толпу девушек в бальных платьях, а потом, как и тогда, ей отведут неприветливые роскошные покои, и она опять будет чувствовать себя чужой.

На этот раз все вышло совершенно иначе.

У дверей Лотти встречала сама королева. Пышные юбки богато расшитого платья колыхались в такт шагам – ее величество так стремительно вылетела им навстречу, что чуть не сбила с ног. Лотти едва сдержала изумленный возглас, оказавшись в крепких объятьях королевы Матильды, но тут же обнаружила, что исходящий от нее аромат лаванды уносит прочь все тревоги. Лотти ощутила покой и безопасность, словно под крылом родной матери.

– Наша милая принцесса-тыковка, как же мы рады твоему возвращению! – Королева взяла Лотти за плечи и оглядела с головы до ног.

– Благодарю за радушие, – вежливо сказала Лотти.

Ничего более подходящего на ум не пришло, и все же, произнеся эти слова, она почувствовала себя глупо.

Королева тепло улыбнулась. Их и вправду можно было принять за мать и дочь: золотыми локонами, каскадом спускающимися по плечам, и синими глазами она гораздо больше походила на Лотти, чем на Элли. С первого взгляда любой назвал бы принцессой именно Лотти.