Леон медленно снял крышку, и Лотти ахнула при виде открывшегося ей сокровища. Она никогда не считала себя фанаткой обуви, но в этой коробке лежали самые красивые в мире лодочки. Прожилки розового золота на тонкой коже туфель вились и переплетались среди сотен крошечных мерцающих кристаллов. Лодочки в буквальном смысле светились, как будто сам материал излучал сияние. Лотти вспомнила, что испытала такое же ощущение, впервые увидев семейную реликвию – тиару. Казалось, что оба предмета созданы из одного и того же волшебного вещества.

– Это мне? – Лотти не могла сдержать восхищения в голосе и уже чувствовала, как туфельки влекут ее к себе, точно и вправду ей предназначены.

Физиономия Леона осветилась широкой улыбкой.

– Вам, и только вам одной, – ответил он. – Пошиты на заказ по вашей мерке. Более никому не подойдут.

Лотти церемонно приняла коробку. Такой момент – и такая обувь – заслуживали особого пиетета. Лотти почти слышала, как коробка мелодично позвякивает при каждом движении.

– Спасибо большое! Они великолепны, – сияя, поблагодарила Лотти.

Леон учтиво кивнул, а затем снова хлопнул в ладоши, словно прекращая действие магии.

– Пташки мои, позаботьтесь об этих прелестных барышнях, – провозгласил он и, демонстрируя аристократичную осанку, удалился.

«Пташки» немедленно принялись раздевать Элли и Лотти, действуя с привычной ловкостью. Примерно десять секунд спустя принцесса, едва не заехав локтем в лицо одной из ассистенток, вытурила обеих из помещения.

– Мы прекрасно оденемся сами! – крикнула она и захлопнула дверь.

Вернувшись, Элли наткнулась на осуждающий взгляд Лотти – та стояла, скрестив на груди руки. Принцессу явно что-то беспокоило, но гадать, что именно, – не имело смысла, оставалось лишь ждать, пока Элли откроется сама.

– Не смотри на меня так, – сказала она, передразнивая позу Лотти. – Ладно уж, я согласна поиграть в «одевалочку», но чувствовать себя куклой в чужих руках не желаю.

Лотти закатила глаза и начала перебирать платья на вешалке с нарядами для образа «Дня». Все они носили громкие названия типа «Небеса» или «Светило». На глаза ей попалось платье, которое выделялось из прочих своим волшебным мерцанием – таким же, какое излучали туфли. На маленьком синем ярлычке было указано название: «Летняя безмятежность». Лотти аккуратно сняла его с вешалки – при этом материя едва слышно шуршала, точно жидкий шелк, – и стала завороженно рассматривать.

– Элли, посмотри, какое чудо! – Она обернулась к подруге и осеклась.

Принцесса смотрела куда-то в пустоту, пальцы теребили медальон. Ни тени сарказма в лице; вся напускная бравада слетела, и из-под нее проступила одинокая, растерянная девочка.

– Элли, что стряслось?

Если спросить, все ли в порядке, она просто солжет. Нужно задавать вопрос напрямик, иначе ответа не добиться.

– Да так… – с неохотой начала Элли, определенно испытывая дискомфорт. – Мы с Джейми повздорили перед выходом из гостиницы. – Плечи ее постепенно расслаблялись, как будто, начав говорить, она вытащила затычку из ванны, наполненной эмоциями. – Он хотел поехать с нами – вечно ему кажется, что должно произойти несчастье! Короче, я взбесилась, наговорила гадостей, и мы разругались. На самом деле мне до смерти надоело его постоянное присутствие; надоело, что он круглые сутки должен… – Элли запнулась. Такое случалось редко и служило верным признаком, что она сильно расстроена. – Я сказала, если ему со мной так тяжело, пускай проваливает. – Она вдруг отвернулась. Лотти уже начала подбирать слова в утешение, но принцесса бесцветным голосом добавила: – Ладно, забудь. Все равно тебе не понять.