– Знаешь, я порой удивляюсь, что тебя не зачислили на мой факультет. Упорства тебе не занимать.

Лотти похолодела. Элли учится на ее факультете, и никто не вправе это изменить. Принцесса подмигнула Саскии со своей фирменной кривоватой усмешкой, и у Лотти вскипела кровь. Почему она так злится? Она ненавидела себя за свое отношение к Саскии, которая не сделала ей ничего плохого, и, тем не менее, всякий раз, оказываясь в ее обществе, Лотти хотела забиться в угол.

Публика окружила Элли и Джейми, приготовившихся к выступлению. Участники дуэта ни капельки не волновались, так что Лотти даже позавидовала их спокойствию.

– Спойте что-нибудь рождественское, – попросила девочка с Конха в шапочке Санта-Клауса.

Элли изобразила отвращение и помотала головой.

– Нет, мы споем песню специально для Лотти, – заявила она, подтягивая струны.

– Для меня? – Лотти занервничала и одновременно испытала жаркую волну счастья. Радость от внимания принцессы на некоторое время погасила желчное чувство.

Элли передала медиатор Джейми. Зажав его в зубах, юноша принялся настраивать свою гитару. Было что-то притягательно-красивое в этом зрелище: сосредоточенность обоих музыкантов, их уверенные движения – профессионалы спокойно и умело делали свое дело.

– Лотти, мы исполним для тебя песню с твоей родины. Раз ты проводишь праздник не дома, мы решили перенести твой дом сюда, – промолвил Джейми с тем многозначительным взглядом, который означал: он хочет, чтобы Лотти отнеслась к его словам серьезно.

– Спасибо, – нерешительно ответила она.

Остальные зрители выжидающе переглядывались, гадая, как и Лотти, что же последует дальше. Шум утих; музыканты глазами подали друг другу знак к началу. Первая пронзительная нота заставила воздух завибрировать. Лотти посмотрела по сторонам, но, кроме нее, этого, кажется никто не почувствовал. Элли и Джейми запели в унисон. Завораживающая гармония их голосов пробирала до мурашек. Песня, красивая и печальная одновременно, наполнила сердце Лотти тупой ноющей болью. Мелодия, которую выводил Джейми, околдовывала, погружала в гипноз, и Лотти начала непроизвольно покачиваться в такт музыке. Безмолвная публика с широко раскрытыми глазами внимала неожиданно захватывающему исполнению. Каждый аккорд Элли зачаровывал Лотти все больше и больше. По телу разлилось легкое покалывание, мир вокруг словно померк. Лотти смежила веки, полностью отдавшись музыке, и песня вдруг ожила.

Благодаря языковому курсу в «школе принцессы» древнемарравский текст обрел смысл, перед мысленным взором Лотти развернулась история.

Ее звали Эстер, она была и портманом, и преторианцем, а ее принцесса носила имя Лиана. Королевство не знало более выдающегося и верного портмана, чем Эстер. С принцессой их связывали более близкие и глубокие отношения, нежели обычно возникают между телохранителем и подопечным.

Воображение Лотти нарисовало призрачные образы девушек, картину в алых и черных тонах. Обе были смелыми, решительными, несгибаемыми; обе пользовались горячей любовью всех, кто их знал. Принцесса Лиана повелела: сразу после раскрытия ее инкогнито и восхождения на престол Эстер получит титул королевской десницы, и они будут править страной вместе. Однако в ночь накануне коронации Эстер похитили прямо из постели. Это сделали враги из соседнего королевства, с которым Маррадова вела войну, решив использовать будущую королеву в качестве заложницы, чтобы при переговорах навязать свои условия. Но храбрая Эстер не допустила, чтобы ее госпоже пришлось выбирать между ней и своим народом, и покончила с собой. Это проявление верности и бескорыстного служения так впечатлило богов, что они позволили Эстер отправить с белой голубкой прощальное послание принцессе. Пылая благородной яростью и неся в сердце дух своего верного портмана, королева Лиана стерла вражеское королевство с лица земли. Лотти так и видела перед собой языки пламени, охватившего замок, чувствовала жаркое дыхание огня на коже. А потом песня закончилась…