ч. I, § 27). А так как со всяким желанием мы можем соединять какое-

нибудь движение железы, а следовательно, и жизненных духов, то и

определение воли зависит от одной только нашей власти; поэтому,

если мы определим нашу волю известными прочными суждениями,

согласно которым мы желаем направлять действия нашей жизни, и

соединим с этими суждениями движения желаемых страстей, то мы

приобретем абсолютную власть над нашими страстями.

Таково (насколько я могу заключить из его слов) мнение этого

знаменитого человека. Но я едва ли бы поверил, что оно было

высказано таким человеком, если бы оно было менее остроумно. Я не

могу, право, достаточно надивиться, как философ, строго

положивший делать выводы только из начал, которые достоверны

сами по себе, и утверждать только то, что познает ясно и отчетливо, и

так часто порицавший схоластиков за то, что они думали объяснить

темные вещи скрытыми свойствами, как этот философ принимает

гипотезу, которая темнее всякого темного свойства. Я спрашиваю, что

разумеет он под соединением души и тела? Какое, говорю я, имеет он

ясное и отчетливое представление о мышлении, самым тесным

образом соединенном с какой-то частицей количества? Весьма

желательно было бы, чтобы он объяснил эту связь через ее

ближайшую причину. Но Декарт признал душу настолько отличной

от тела, что не мог показать никакой единичной причины ни для этой

связи, ни для самой души, и ему пришлось прибегнуть к причине

всей вселенной, т.е. к богу. Далее, я весьма желал бы знать, сколько

степеней движения может сообщить душа этой самой мозговой

железе и с какой силой может она удерживать ее в ее висячем

положении, так как я не знаю, медленнее или скорее движется эта

железа душою, чем жизненными духами, и не могут ли движения

страстей, тесно соединенные нами с твердыми суждениями, снова

быть разъединены от них телесными причинами. А отсюда следовало

бы, что хотя душа и твердо предположит идти против опасностей и

соединит с этим решением движения смелости, однако при виде

опасности железа придет в такое положение, что душа будет в

состоянии думать только о бегстве. В самом деле, если нет никакого

отношения воли к движению, то не существует также и ни-

590

какого соотношения между могуществом или силами души и тела, и,

следовательно, силы второго никоим образом не могут определяться

силами первой. К этому должно прибавить, что на опыте

оказывается, что и железа эта вовсе не расположена в середине мозга

таким образом, чтобы могла вращаться так легко и так разнообразно,

и что не все нервы достигают углублений мозга. Наконец, я уже не

говорю о том, что Декарт утверждал относительно воли и ее свободы,

так как выше я достаточно показал, что все это ложно.

Итак, так как могущество души, как я выше показал, определяется

одной только ее познавательной способностью, то только в одном

познании найдем мы средства против аффектов, которые, как я

думаю, все знают по опыту, но не делают над ними тщательных

наблюдений и не видят их отчетливо, и из этого познания мы

выведем все, что относится к блаженству души.

АКСИОМЫ

1. Если в одном и том же субъекте возбуждаются два