— Ну никто и не утверждал, что она нищая, — к слову заметила Алла.

— Утверждал, не утверждал, а теперь будет чем заткнуть рот мегере — матери Емелюшки, если вздумает еще говорить, что моя внучка меркантильная.

— Бабуль, ты меня пугаешь, откуда деньги? — вернула я беседу в прежнее русло.

— Катюш, ты же помнишь картину, которая нам досталась от прабабушки Степаниды? На которой ее нарисовал друг, начинающий художник? Она там — у пруда — в парке сидит и кормит уток.

— Ба, ну конечно помню, она же у тебя в зале вон висит.

Картину как антиквариат можно, конечно, попробовать загнать. Правда, глубоко сомневаюсь, что ее стоимость в денежном эквиваленте превысит фамильную ценность.

Я приготовилась спускать бабулю с небес на землю, но она поспешила продолжить рассказ:

— Так вот, его звали Петя Ковальский, и картину он написал в пятнадцатом году прошлого века, перед революцией. Там дата есть.

— Да, ба, я помню. Дата и роспись его.

— Ну и вот. Смотрела я три дня назад телевизор и наткнулась на передачу про художников начала двадцатого века. И представляешь, этот Петя-то Ковальский бежал во Францию и продолжил писать картины. Высот, конечно, не достиг огромных, но его знают, раз упомянули.

— Ты хочешь продать картину?! — удивилась я.

— Не перебивай, слушай. Пошла я тогда после передачи на картину посмотреть внимательно и поняла, что рама то у нее страшненькая, и решила я ее поменять. Все же известный художник нарисовал маму моей мамы. — У меня ладони взмокли от напряжения. Ну, бабушка! Ну и умеет же держать интригу! — Понесла в Храм — там есть при нем багетная мастерская. Так Леша, работник, стал старую раму снимать, а там, Катюш, царские золотые червонцы всунуты между рамой и холостом. Пятнадцать штук!

— Офигеть! — не выдержала Алла и хлопнула ладонью по столу, аж чашки подпрыгнули.

А мне страшно стало. Я не знаю, сколько это на наши деньги, но неужели бабушка хранит их под подушкой? Не хочу думать плохо о неведомом Леше, но мало ли…

— Бабуль, где они? — сдавленно просипела я, уже готовясь предпринимать меры по охране сокровищ.

— Да, мы с Лешей тоже офигели, а еще перепугались. — Могу себе представить! Я сама перепугалась сейчас до полусмерти. — И он тут же предложил мне поехать в город и положить червонцы в банковскую ячейку от греха подальше, пока не придумаю, что с ними делать.

Уф, отлегло! Я аж взмокла вся.

— У меня, баб Валь, чуть инфаркт не случился сейчас, — озвучила Алла и мое состояние, — вот это прямо из серии очевидное невероятное.

— И не говори, Аллочка, — согласилась бабуля и поднялась жарить оладьи.

А мы с подругой, не сговариваясь, полезли в интернет. Надо же хоть примерно оценить стоимость находки и глянуть, куда их вообще девают.

— Потом скажешь «спасибо», — заявила маман, открывая мне дверь, вместо «здравствуй».

Молча я прошел в номер, готовясь начать неприятный разговор.

Я рванул к матери сразу из Михайловки. Не хотел сегодня, планировал отложить на завтра, но после разговора с Катей решил не тянуть. Знал, что она сегодня прилетела в Москву. Знал, что у них с Катей произошел разговор, но не имел понятия, что драгоценная синьора Лютовская в курсе моих трат. Это уже переходило все границы.