— Не будем ходить вокруг да около, Катерина-не-знаю-вашего-отчества, — заговорила, наконец, моя гостья голосом прокурора, выносящего приговор. — Я мать Эмиля Лютовского, и, учитывая вашу находчивость и сообразительность, думаю, вы знаете, зачем я здесь.

Я с тоской посмотрела на томившуюся без меня в контейнере еду. Хотя… больше она не вызывала желания поскорее ее уничтожить прямо руками. У меня появились дела поважнее — прямо сейчас решить: что я должна сказать матери своего мужчины, когда она пытается меня унизить и оскорбить.

Увы, я не имела понятия, как реагировать. Начать оправдываться? Я не на столько наивна, чтобы питать надежду, что это поможет. Хамить в ответ? Не то у меня воспитание, да и понимала я ее в чем-то…

— Да, знаю. Но помочь вам ничем не могу, — сказала единственное, что пришло в голову, — я не имею влияния на Эмиля, соответственно, не могу приказать ему забыть о ребенке.

— А при чем тут ребенок? — сощурила она на меня глаза и побарабанила длинными ногтями по столешнице.

— Мы как бы пока идем в комплекте, — напомнила я и нервно хихикнула.

Это точно нервное.

— Ой, не смешите меня, дорогуша, — Софья Даниловна откинулась на спинку кресла и тоже притворно рассмеялась, — мужчинам плевать даже на рожденных детей, а уж на тех, кто только в проекте, и подавно. Все дело в вас.

Да уж конечно. Не была бы я беременной, мы бы с Емелей уже пару раз переспали и расстались… Наверное…

— Вы плохо знаете своего сына, — ляпнула я тут же и пожалела.

Матери такое заявила! Как будто я его хорошо знаю!

— Это вы его плохо знаете, милочка, — ну вот, еще и разозлила гостью, — чем бы вы его сейчас ни держали, это пройдет. Вы не подходите друг другу совершенно, — припечатывала она меня словами. — Эмиль воспитывался в абсолютно отличных от ваших условий. — Это она намекает на то, что он не ест обед руками прямо из контейнера? — У него превосходное образование, а вы — простая медсестра. Когда-нибудь эта пропасть между вами даст о себе знать, и все закончится печально.

И тут я очень сильно подозревала, что Софья Дмитриевна права.

— Повторюсь: я не держу Эмиля, это он настаивает…

— А вы оттолкните, Катя! — воодушевилась потенциальная свекровь. — Так будет для всех лучше. Пусть ваш ребенок не знает родного отца совсем, чем потом станет свидетелем вашего разрыва.

Она говорила ужасные вещи. Я не думала, что могу услышать подобное от женщины, которая сама мать. Мне стало обидно за малыша до слез.

— Но ведь это ваш внук, — голос некстати сорвался и прозвучал сдавлено и хрипло.

— Ой, прекратите, — махнула рукой Софья. — Я этого малыша знать не знаю. Я вообще не отношусь к мечтающим о внуках бабулям. Я его не просила, — прозвучало цинично, но честно. — А вот своего сына я люблю всей душой. Поэтому предлагаю вам приличную сумму, — она перегнулась через стол и, схватив ручку, написала на листе с моими заметками 500000, — это в евро, — довольно добавила бабушка года и откинулась обратно.

Пятьсот тысяч евро настолько огромная сумма для меня, просто немыслимая до такой степени, что даже не нашла отклика в душе. Да и не торгую я детьми, точнее — не имею никакого морального права решать судьбу малыша ни за какие деньги.