- Пацаны! Пацаны, ёбаный в рот! - каким-то не своим, дурашливым криком блажу я, - Тревога!
Дожидаюсь, когда стрельба прекращается, и, поднявшись, едва выглянув, снова бью из автомата по верху.
- Ну-ка, оставьте его, суки! - кричу я, но в коридоре уже никого нет. Кто-то мелькает, исчезая в дверях школы.
- Пацаны! Мужики! - воплю.
Кто-то едва не сшибает меня, сбегая по лестнице.
- Чего? Чего?
- Тихо, там чечены! Там дядя Юра! Они его утащили!
Мы все орём, словно глухие.
- Сколько их?
- Хер его знает! Я троих видел…
- Что с дядей Юрой?
Я не отвечаю.
- Двоим стоять здесь - держать вход, - приказываю.
Бегу в почивальню. Слышу за спиной выстрелы. Стреляют с улицы. И наши отвечают.
Громыхает взрыв, тут же ещё один, непонятно где.
- Язва! Хасан! - ору. - Столяр!
Костя выскакивает навстречу в расхлябанных берцах.
- Чего? - спрашивает меня Столяр.
- Чечены дядю Юру утащили. Из туалета.
- Какие чечены? Откуда?
- Я ебу, откуда. Вооруженные…
- Ты стрелял?
- Я стрелял. По верху, чтоб дядю Юру не убить. Надо на крышу идти!
- А где пост? - округляет глаза Столяр. - Где наряд?! - орёт он. - Где дневальный?
Я накидываю разгрузку. Руки трясутся, будто у меня припадок.
- Чего, чего? - спрашивают все.
Подбегаем к окну, смотрим в бойницы.
С улицы бьют по бойницам. Все присаживаются, кроме Андрюхи-Коня, который, не взирая на пальбу, ставит пулемет на мешки, и начинает стрелять по улице.
Пацаны кидают гранаты, одну за другой. Кажется, за минуту мы их перекидали больше полусотни.
Астахов бьёт из «граника» по двору.
Начинают работать, жестоко громыхая, автоматы.
- Вон побежали! - выкрикивает кто-то.
- Кто побежал?
Ничего никому не понятно.
- Аружев! Связаться со штабом! - орёт Столяр. - Язва, брат! Давай на крышу, возьми своих! Рации все берите. Есть там кто у входа? - спрашивает у меня.
- Есть. Плохиш, ещё кто-то.
Столяр посылает Хасана ко входу.
Все сразу и с удовольствием слушаются Столяра.
Я бегу на крышу, - мне хочется что-то делать. В рации - шум, мат, треск. Стоит беспрестанная пальба.
Вылезаю наверх.
Шевеля всеми конечностями ползу к краю, к бойницам. За мной ещё кто-то. Оборачиваюсь, хочу сказать, чтобы к другой стороне крыши, где овраг, тоже кто-нибудь полз, но Язва уже приказал кому-то то же самое.
Высовываю голову и сразу вижу на школьном дворе, у самых ворот дядю Юру.
- Мать моя… - говорит кто-то рядом.
Словно увидев нас дядя Юра, бесштанный, голый, шевелит, машет обрубленными по локоть руками, и грязь, красная и густая, свалявшаяся в жирные комки, перекатывается под его культями. Дядя Юра похож на пингвина, которого уронили наземь.
«Руки измажет!» - несуразно, и, чувствуя то ли головокружение, то ли тошноту, то ли накатившее безумие, подумал я.
Вдруг понимаю, что никто уже несколько мгновений не стреляет. Наверное, пацаны в «почивальне» тоже увидели дядю Юру.
«Когда ж они успели…» - думаю, глядя на дока.
- Аллах акбар! - выкрикивает кто-то, не видимый нам, за воротами. Крик раздается так, словно черная птица вылетела из под ног, - неожиданно и вызвав гадливый и пугливый озноб. В проёме раскрытых ворот появляется чеченец, и дает несколько одиночных выстрелов в пухлую спину дяди Юры.