Поляна, где убили Ветрова, была небрежно осмотрена прибывшими особистами, само собой ничего нового не нашлось, а над фуражкой с надписью «Катынь» генерал задумался и спросил Загорского: вы знаете, что это значит? Ростислав хмыкнул, мол, что-то такое слышал, но ему, в сущности, наплевать, и попросил разрешения вернуться к основной работе. Генерал ответил, что ни о какой деятельности не может быть и речи, оперативной группе оставаться под его присмотром до выяснения всех обстоятельств, имеющих значение для дела, кроме того Загорскому и его людям придется дать подписку о неразглашении. А Загорский это польская фамилия! Выдав эту сентенцию будто бы, между прочим, генерал стал буровить Ростислава проницательным (как ему казалось) взглядом. Ростислав даже не стал отвечать, попросил Бориса, сменившего Исая за рулем Мерседеса, принести личные вещи Ветрова.

Вещей было немного – сумка с бельем и планшет с документами, которые Борис, разумеется, рассмотрел до приезда особистов, оставив кое-что при себе. Кроме материалов по делу Бардина интерес представляла тетрадка в клеточку, исписанная до половины округлым почерком Ветрова – испещренный помарками и исправлениями черновик служебной записки в ЦК. В ней покойный майор – даром, что был бабник и пьяница – обстоятельно рассуждал о мировой политике и послевоенном устройстве мира. В начале, как водится, обширно процитировал Иосифа Виссарионовича о том, как в советской стране под руководством большевиков искоренены такие явления, как безработица, голод, нужда. А в той части России, где коммунисты не победили, верх взяли белые, так и остались все пережитки капитализма: голод, разруха, эксплуатация буржуазией крестьян и рабочих, и нет никаких шансов – с сарказмом написано Ветровым, – что Финляндия станет когда-либо благополучной для жизни страной. То же самое представляет собой Испания, где тоже победили белые, которая тоже обречена пребывать во мраке отсталой формации. Теперь, думает Ветров, когда Красная армия стоит в восточной Европе есть все предпосылки для установления здесь советской народной власти, потому что, несмотря на гениальную идею товарища Сталина о построении социализма в одной отдельно взятой стране, сосуществование двух систем в географической близости представляется небезопасной. Но стоит ли? Нужно ли силой навязывать неразвитым, неготовым к социализму народам прогрессивный общественный строй? Например, ортодоксальная католическая Польша в ближайшее время ни за что не примет коммунизма, тем более не примет от России. Было бы предпочтительнее договориться с союзниками о выводе войск: Красной армии – из восточной Европы, американских дивизий – из западной. Это должно привести, учитывая роль СССР в победе над Германией и роль коммунистических организаций в подпольной антифашистской деятельности, к росту и без того немалой популярности, а в перспективе и приходу к власти просоветских сил во Франции и Италии. Именно на эти европейские страны надо опираться в деле экспорта революции в мировом масштабе. Ветров детально разобрал ситуацию в Италии, Франции, не обошел своим вниманием и Дальний Восток, по поводу чего он обосновано заявлял, что Китай – наш исторический соперник в регионе и даже в случае победы китайских коммунистов нельзя допустить усиления этой страны. В этой связи необходимо учреждение буферных государств: Маньчжурии, которая вскоре будет освобождена от японцев, и Уйгурской республики, которая должна стать советским протекторатом вроде Монголии.