– Сам ты селедка, – сказал генерал с некой обидой. – Царская рыба. И что эта Верка?

Чай с лимоном это вкусно. Жаль лимоны у нас не растут. В Германии тоже не растут, а их там полно. Еще бывают эти… апельсины. Они, конечно, простому человеку пока не доступны, но после войны, в победившей стране должны появиться в нашей провинции. Советская власть позаботится. Воспоминания о будущем так и указали – фрукты в деревенском магазине. И сложно поверить – сметана. Там еще вопрос витал: советская власть или сметана? Но это явная ересь. Сбывается раз через раз, как говорил Стефан Кириллов.

– Объявляю тебе благодарность, – сказал генерал, дослушав. – Награды можешь надеть, ты больше не дезертир. Сергеев! – порученец отдал Ырысту красивую бумагу. Очень красивую, в чистую реабилитирующую. – А от меня… хочешь часы?

– Лучше гармонь, – легко улыбнулся Бардин.

– Сергеев! – сказал генерал и офицер убежал. – Играешь?

– Неа. Но научусь.

– Домой, Ырысту Танышевич?

– Еще хотелось Кремль глянуть.

– Что ж, погляди, полюбопытствуй. Кремль – сердце страны.

***

Рассвет, новый день, двадцатое августа. И лучший, наверное, год – одна тысяча девятьсот сорок пятый. Ырысту все так же сидит на мосту недалеко от Кремля. Блестят награды на его гимнастерке. А гармошки у чекистов не нашлось, вручили аккордеон.

Половину прошел на пути из войны. Еду домой. До дома, ура! Прекрасное нынче утро!..

«Мене, текел, фарес» на кремлевской стене. Это увидел бы старый шаман, но он уже мертв, а у Ырысту пророческий дар куда-то пропал. Взвешено, тщательно измерено, практически поделено, царство рассыпается, народы разбегаются. Пока еще не явно, но времени немного, сразу после пика – распад и разрушение.

Если бы Владимир Ветров прочел газету «Борба», осьмушкой сложенную в кармане Бардина, он с аналитическим своим умом мог бы догадаться о расколе в коммунистическом лагере, а значит о крахе теории всемирной советской республики.

А пока штрафные батальоны ожидали расформирования, освобожденные пленные гадали о судьбе, геройские солдаты грузились в эшелоны, а труженики тыла впервые отдыхали. Дети войны стали спокойно спать.

На улицах Москвы – счастливые люди. Ырысту сказал сам себе: «Вот, посмотрел. Кремль, как Кремль. Горы мои – лучше». Он направился к Ярославскому вокзалу.

В следующем веке будет установлено, что австралийцы и меланезийцы отчасти происходят из Горного Алтая, но возвращающийся бумеранг был изобретен не в Сибири, а посему пресловутый «закон бумеранга» формулировался только пословицей «Как аукнется, так и откликнется» и множеством ее интерпретаций. Бардин Ырысту, сам того не зная, смог пожать, то что недавно посеял: он не заметил, как юноша шедший навстречу, увидев его остановился и замер в боевой готовности. Борис Сорокин узнал фигуранта. Но беспечность Бардина сбивала с толку. Что это? Вызов такой? Вселенская наглость? Борис потянулся к ремню и не обнаружил кобуры и наручников. Он собрался просить о подмоге ближайшего постового. И – передумал. Рапорт подписан, Сорокин – гражданский, прощай уголовный розыск, было занимательно. Но теперь – только наука. Из этого следует что? Проваливай, предсказатель!